Юлия Набокова - Требуется волшебница. (Трилогия)

Ив возмущенно дернулся.

— Веду в замок, выкуп требовать.

— Так ведь это ведьмин хахаль! — Глаза Френа медленно наливались кровью.

— Окстись, голубчик! — дрожащим голосом пробормотала я. — И не хахаль он мне вовсе!

— Он и есть! — взревел наемник. — Счас я из него всю подлую душу-то и вытрясу, счас я все выведаю, где он свою кралю прячет!

— Да что ты! — возразила я. — Тот ведь русый, а этот совсем седой вон!

Френ подслеповато прищурился:

— И правда...

— Тот ведь юноша совсем, а этот — старец, — вдохнов-ленно продолжила я.

И глядя, что наемник сомневается, поспешно добавила:

— Я ведь тебе по стеснительности природной не сказала, да только сластолюбец этот престарелый соблазнить меня пытался, на честь девичью покусился, негодник! Насилу его угомонила да повязала!

Зря я это сказала. Наемник зверел на глазах.

— На бабуську покуситься? — взревел он. — Да я шас его одной левой!

А выкуп? — пискнула я. — Он ведь мне золото обещал, чтобы избушку мою ветхую поправить!

— Выкуп?! — не унимался защитник старушечьей чести. — Выкупом он собрался отделаться? Нет уж, пущай женится теперь!

Ив едва платком не подавился. Я едва не прослезилась. Ну как на такого балбеса можно обижаться? Душа-то у него вон добрая какая, за старушку незнакомую как радеет.

— Так ведь не хочет! — не удержавшись, брякнула я. — Я, говорит, благородных кровей, а ты кто!

— Ну это дело поправимое! — заверил Френ, доставая дубину. — Сейчас я его убеждать буду!

— Спасибо, сыночек, — остановила я его. — Да только я и сама за него не пойду — боюсь, леший осерчает, как узнает, что другого ему предпочла.

— Ну это другое дело, — почесав голову, согласился детина. — Тогда делай с ним, что хоть! А далеко ли до замка Красных маков?

— А вон туда под горочку и левее, — любезно указала я.

Не знаю, уж что ему понадобилось у любезной леди Делии. Неужто прослышал про девицу на выданье и решил попытать своих сил? Чем Френ не шутит! Но в любом случае то, что наши пути кардинально расходятся, не может не радовать.

Обломовка выглядела так, как будто на нее регулярно совершала набеги бригада Мамаев. Покосившиеся стены придавали избушкам сходство с Пизанской башней, крыши зияли прохудившейся черепицей, сквозь поредевшие заборчики был виден бурьян, в изобилии произрастающий на крестьянских двориках, а сам забор напоминал пасть боксера, чей голливудский оскал изрядно пострадал в нелегком бою.

Обитатели деревни во всем походили на окружающие их постройки. По улице между домами бегали худые оборванные ребятишки, от них шарахались прочь дистрофичные цыплята, а единственный конь, который щипал скудную травку у забора, мог безо всякой конкуренции претендовать на роль личного скакуна Кощея Бессмертного.

Впрочем, мы еще не видели взрослых! Вот это совсем странно. Мы выехали уже на середину деревни, а нигде не стукнул топориком домовитый хозяин, запасающий дрова, не промелькнула с ведром воды шустрая девица, не донесся звон металла из кузницы, не устроил допрос с пристрастием вездесущий староста. Казалось, все взрослое население деревни вымерло, повторив участь динозавров.

Между тем детишки обступили нас плотной толпой и на разные голоса клянчили хлебушка. У ведьмы и воина! Как же, как же, сейчас возок с пряниками подойдет, это как раз по нашей части.

— А где твой папа? — Я поймала за шкирку самого проворного из мальчишек, который мертвым грузом повис на поводьях и целеустремленно карабкался наверх, очевидно, намереваясь занять место рулевого.

— Вестимо где! — радостно отозвался тот. — Дрыхнет!

Поздновато для послеобеденного сна.

— А мама?

— Тоже мне загадка! Тоже дрыхнет!

— А твои родители? — Я тряхнула другого мальчонку.

— Дрыхнут! — радостно подтвердил тот.

— Все дрыхнут! — хором отозвались остальные ребята.

— А староста где? — вздохнула я.

— Дрыхнет, как всегда!

Что ж, если мы хотим навести порядок в этом бедламе, стоит начать именно с деревенского управляющего.

— Ведите! — велела я.

Сперва я подумала, что дети шутят, ведя нас к собачьей конуре. Уж у кого у кого, а у старосты-то, даже в самой захудалой деревне всегда имеется исправный домик, упитанные свинки и довольные жизнью домочадцы. Поэтому я не сразу поняла, что заспанная морда, покрытая бурой щетиной, собирающейся книзу клочковатой бородкой, которая показалась в окошке конуры, и есть лик местного старосты. И уж когда морда громко зевнула, щедро источая винные пары, недовольно крякнула, свесилась наружу и строго поинтересовалась, какого беса его беспокоят на боевом посту, я и вовсе растерялась.

— Как себе позволяете встречать королевское посольство? — грозно гаркнул мой верный рыцарь.

От его рыка подобие старосты вмиг выкатилось из конуры и постаралось принять вертикальное положение. С пятой попытки стало понятно, что миссия невыполнима, и мужик плюхнулся на землю, прислонившись спиной к своему оригинальному жилищу.

Покопавшись в суме, я достала склянку с отрезвляющей водицей. Бедолага решил, что ему дают опохмелиться, и, не веря своему счастью, вцепился в бутыль и скорей опрокинул ее в себя. Скрутило его так, что клинообразная бороденка расправилась веером. Мужик вытаращил на меня ясные глаза:

— Ведьма!

— Дежурная волшебница, — строго поправила я. — Почему вверенную вам деревню до разрухи довели? Почему все спят вместо того, чтобы на поле трудиться? Почему земля не вспахана, коровы не доены, дети не кормлены?

— Какие коровы, — со слезами на глазах прошептал староста. — Еще в начале зимы последняя буренка с голоду сдохла.

— Как допустили? — рявкнула я.

— Так ведь сена никто косить не хочет. Все спят вповалку с утра до вечера, а ведь какие люди были, — взгрустнул мужик.

— Как же дошли вы до жизни такой? Почему сами в конуре живете?

— Пропил, — повинился староста. — А бес его знает! Только сперва Виллис работу забросил, вслед за ним сосед его, а там и вся деревня на них глядючи взбунтовалась... Так и живем, как видите.

Ив кашлянул и выразительно повел глазами.

— Мне с моим помощником нужно посовещаться, — объявила я и отвела рыцаря в сторонку.

— Все признаки налицо, — начал он.