Если вы производитель какого-нибудь товара и несете в своем мире убытки от перепроизводства, вам также прямая дорога в Мир Рынка, ибо нет лучшего места во Вселенной для того, чтобы сбагрить с рук даже самый залежалый товар.
Этот могучий торгово-финансовый организм функционирует двадцать четыре часа в сутки и не только потому, что если в какой-то части Мира Рынка ночь, в другом его месте обязательно ясный день.
После всего вышеизложенного перед внутренним взором обывателя наверняка возникнет образ эдакого масштабного торжища, разбросанного на площади в многие миллионы квадратных километров. Однако, оказавшись в Мире Рынка вы не увидите нагловатых базарных торгашей, горластых зазывал и живописных развалов предлагаемых к продаже товаров. К величайшему своему изумлению вы окажетесь в мире зеленых лужаек, уютных офисов и улыбчивых служащих, готовых за чисто символическую плату предоставить вам полную информацию о любом интересующем вас товаре. Если вам что-то приглянулось, и вы пожелали это приобрести, эти милые существа с превеликим удовольствием снимут с ваших хрупких плеч тяжкое бремя забот по оформлению всех необходимых бумаг, а также доставке товара в указанное вами место…
Из звездного вечера мира Серпии Мал и Учитель вышли в точно такой же звездный вечер Мира Рынка. Плененный юношей ланкан покоился в стазисном коконе, который, в свою очередь, был надежно упакован в персональное вневременное хранилище Учителя. Сняв двухместный номер в одной из самых шикарных гостиниц, Учитель велел Малу располагаться со всеми удобствами, а сам тем временем удалился по каким-то своим делам. Перед уходом старик категорически запретил юноше отлучаться из номера, клятвенно пообещав ему весь завтрашний день посвятить походу по самым примечательным местам Мира Рынка.
Оставшись в одиночестве Мал хорошенько отмылся в огромной ванне, затем справил себе чистую одежонку, утилизировав старую методом полной дематериализации. Выйдя из ванной комнаты, обнаружил на столике в гостиной дымящийся ужин…
Насытившись, он пытался смотреть на огромном экране инфоокна новости рынка, однако ничего интересного для себя там не почерпнул и, плюхнувшись на непривычно мягкую постель, вскоре любовался яркими сновидениями, до предела насыщенными забавными приключениями и еще очень смутными и весьма загадочными, но чрезвычайно притягательными женскими образами…
Из блаженного состояния юношеского эротического забытья Мала выдернул глухой звук падения чего-то тяжелого на что-то мягкое. Он открыл глаза и обнаружил себя, как и положено, лежащим в постели. В спальне царила непроглядная темень, однако это вовсе не помешало юноше практически мгновенно сориентироваться в окружающей обстановке. Выражение чрезвычайной озабоченности на его заспанной физиономии постепенно поменялось на откровенно насмешливое с изрядной долей ехидцы.
«Вот это да! — подумал он. — Никак не ожидал от своего наставника подобного фортеля».
После чего он тут же вскочил с постели, мгновенно оделся и вышел в ярко освещенную гостиную. Там он обнаружил Учителя в весьма забавной позе. Верхняя часть тела почтенного мага покоилась на небольшом диванчике, в то время, как ноги и нижняя часть его туловища пребывали на полу. К тому же бородатая физиономия чародея неловко уткнулась в мягкую подушечку подлокотника, что вовсе не способствовало приятному отдыху. В воздухе витала причудливая смесь запахов хорошей выпивки, дорогого табака и весьма вульгарных на столь солидном фоне духов, которыми обычно умащают свое тело дешевые уличные проститутки.
Констатировав крайнюю степень опьянения у своего уважаемого учителя, Мал начал немедленно действовать. Вообще-то он вполне мог с помощью чародейских штучек привести старика в норму, но, не зная, как тот отнесется к столь грубому вмешательству в свою личную жизнь, не рискнул этого сделать. К тому же, ничего не мешало самому Учителю выполнить процедуру восстановления еще до того, как тот дошел до полной кондиции. Выходит, он специально довел себя до состояния риз. Впрочем, ничего удивительного, кое от кого Малу уже доводилось слышать о странной привычке старика время от времени отрываться по полной в обществе дешевых проституток, бродяг и прочих сомнительных личностей.
Немного полюбовавшись беспомощным видом изрядно подгулявшего ловеласа, юноша подхватил его на руки, отметив при этом солидный вес своей ноши. Затем осторожно перенес в соседнюю спальню. Уложить на постель и разоблачить спящего много времени также не заняло.
Накрыв мерно посапывающего Учителя одеялом, Мал собирался покинуть спальное помещение, но тут его посетила одна настолько безрассудная по своей дерзости мысль, что поначалу он попросту отмахнулся от нее как от внезапно залетевшей в окно назойливой мухи. Идея покопаться в мозгах спящего Учителя, конечно же была весьма заманчива, но в то же время Малу было страшно представить, что тот с ним сотворит, если когда-нибудь узнает о столь наглой проделке своего ученика.
Выйдя из спальни Учителя, Мал не отправился сразу досматривать прерванные шумным вторжением мертвецки пьяного гуляки сны. Он присел на диван, на котором еще недавно возлежал пожилой чародей, потребовал у гостиничного духа доставить ему стакан апельсинового сока и, устроившись поудобнее, принялся поглощать напиток мелкими глотками.
Зная неуемный характер нашего героя, несложно догадаться, чем в данный момент были заняты его мысли. Постепенно желание покопаться в мозгах беспомощного мага из «назойливой мухи» превратилось в огромного «шершня» размером с ворону и принялось невыносимо «кусать» воспаленное сознание молодого человека, всячески подвигая его совершить столь неблаговидный поступок. Какое-то время юноша боролся со столь непреодолимым чувством, но когда «шершень» превратился в огромного «орла», ему поневоле пришлось сдаться. Впрочем, рациональная часть сознания Мала тут же пролила на его воспаленную совесть успокаивающий бальзам из сотни аргументов оправдывающих естественное для всякого разумного существа стремление к познанию.
Отринув прочь сомнения морально-этического плана, Мал пулей помчался в спальню Учителя, опасаясь, что тот может преждевременно проснуться, помешав тем самым задуманному предприятию…
На следующее утро нас разбудили довольно рано и, накормив завтраком, посадили на грузовую пирогу, укомплектованную дюжиной гребцов. Отбытие нашей четверки особого ажиотажа среди местного населения не вызвало. Лишь вездесущие детишки, вылупив на чужаков свои любопытные глазенки и запихнув пальцы в рот, выстроились на пирсе, да местный колдун, осмотрев в последний раз раненого пилота, долго и нудно инструктировал нашего друга Педро, который на этот раз выполнял обязанности капитана судна. Поскольку разговаривали они на неведомом мне местном наречии, я мог лишь смутно догадываться, о содержании их беседы. Впрочем, судя по интенсивной жестикуляции, речь шла о раненом Хоакине и уходе за ним.
