– Броненосный народ подготовил самое жуткое вторжение в эти края за всю историю, и мы…
– Мы знаем об этом, – неторопливо перебил его один из охранников.
Джон-Том, открыв рот, глядел на женщину, сказавшую эти слова. Она была из числа тех троих, что перекрывали выход.
– Как, вы знаете? – Остальные согласно закивали.
– Но я думал… Клотагорб говорил, что, кроме него, никто не может знать. А как вы узнали?
– Терпение, – осадил его блондин. – Все в свое время. Ты интересовался, граждане ли мы этого города и почему нуждаемся в тебе. Да, мы граждане его, но не только. Мы представляем и нечто высшее. А что касается того, к кому тебе предлагают примкнуть, повторяю – к нам. Мы хотим, чтобы ты присоединился к нам.
– Какого черта, что значит «к нам»? Это какая-нибудь политическая организация?
Человек покачал головой.
– Не совсем. К нам – значит к людям. – Он говорил терпеливо, словно обращаясь к ребенку.
– Я все же не понимаю тебя.
Говоривший взволнованно оглядел своих компаньонов и вновь обернулся к Джон-Тому.
– Слушай меня внимательно, чаропевец. Унизив себя, человечество десятки тысячелетий обречено было сосуществовать с животными, словно с ровней. С ордами вонючих грязных мохнатых тварей, низших созданий. – Слова эти явно не относились к собственной густой сальной шевелюре. – С этими скотами, ничуть не возвышающимися над крысами и мышами, которых они охотно унижают.
Джон-Том не отвечал. Человек уже почти молил.
– Но ты ведь, конечно, ощущал уже несправедливость, неестественность подобной ситуации? – Он заходил перед Джон-Томом, время от времени тыкая в его сторону сжатым кулаком.
– Мы ведь лучше животных, разве не так? Конечно, природа предназначала нас для высшей роли, однако какие-то сверхъестественные силы и обстоятельства помешали нам воспользоваться дарованными от рождения правами. Наступает время перемен. Скоро человечество унаследует этот мир, как и было намечено природой.
– Так ты объявишь остальным расовую войну? – медленно проговорил Джон-Том.
– Нет! – Коренастый главарь повернулся к нему. – Это будет война за право человечества занимать ведущую позицию, возглавляя всю цивилизацию. – Он склонился пониже, пытливо глядя в лицо Джон-Тому. – Скажи мне тогда, чаропевец: в твоем мире люди тоже равны животным?
Боже! Мысли Джон-Тома в панике заметались. Что сказать? Насколько они проницательны? Или они способны обнаружить ложь – с помощью магии или других средств? А если докопаются до истины, то способны ли воспользоваться ею для подтверждения своих собственных подлых претензий?
Но почему они подлые? Тебе ненавистны слова этого человека, Джон-Том, или мысль о том, что ты способен с ним согласиться?
– Ну? – повторил главарь.
Оставить вопрос без ответа было еще хуже, чем сказать правду.
– Люди, которых я встречал у себя, ничем не превосходят здешних животных по разуму и величине. Некоторые, по-моему, даже глупее. Почему вы тут считаете себя высшими?
– Мы верим в это, чувствуем нутром, – раздался мгновенный ответ. – Природа не могла замыслить мир подобным образом. Что-то пошло здесь не так. Но ты все-таки не ответил мне об отношениях между людьми и животными в твоем мире.
– Все мы животные. Определяющую роль играет разум, и те личности, которых я здесь встречал, ничуть не ниже нас по уму.
– Это… те, которых ты встречал здесь. А как насчет животных из твоего собственного мира?
Джон-Том в раздражении повысил голос.
– Да, черт тебя побери, рост и величина с этим никак не связаны.
– Так нам говорили и сновидцы, – пробормотал кто-то в задней части комнаты. Раздался неразборчивый шепот, в котором слышалось явное самодовольство. Джон-Тому это не понравилось.
– В любом случае, я к вам не присоединюсь. – Он сложил руки. – И не сомневаюсь, что моему примеру последуют многие. Я знаю много людей, способных, не задумываясь, понять разницу между культурой и бескультурьем, между цивилизацией и невежеством… И вот что: разум не имеет ничего общего с тем, пахнет от тебя или не пахнет. Верьте на здоровье своему нутру. Подобными беспочвенными надуманными фантазиями диктаторы всегда пользовались, чтобы разъединить людей, и я не имею с этой чушью ничего общего. К тому же люди здесь являются одним из меньшинств среди прочих млекопитающих. Но если все ваше человечество свихнется и примкнет к вам, численность людей не позволит вам даже мечтать об успехе геноцида, который вы замыслили.
– Ты прав во всем, за исключением одного, – согласился вожак.
– Едва ли я мог что-либо упустить.
– Может быть, лучше я попробую объяснить.
Голос был сиплым, как при тяжелой простуде или ларингите. Человек, произнесший эти слова, шагнул на свет. Он был столь же плотен, как и главарь, и, пожалуй, еще более волосат. Длинные черные волосы ниспадали на плечи, густая борода скрывала лицо. Тело его, словно плащ-палаткой, было прикрыто бурой и коричневой кожей. Джон-Том уже потерял голову от гнева.
– А ты кто такой, олух?
Ему представились Мадж и Клотагорб, дружелюбный аристократ Каз, въедливый Пог. Пестрая толпа этих полуварваров явно считала себя вправе властвовать над его новообретенными мохнатыми друзьями. Мысль эта не укладывалась в голове.
– Кто я, проще показать, чем объяснить, – проговорил черноволосый тип, протянул руки к голове и снял ее.
Открывшийся череп оказался меньше человеческого, но из-за выпуклых зеленых сложных глаз занимал едва ли не тот же самый объем. Ярко-голубой хитин покрыт был желтыми пятнами. На жвалах лежала багровая полоска. Усики обратились к Джон-Тому. Они шевельнулись, словно руки пловца.
Существо заговорило прежним хриплым скрипучим голосом. Рот не двигался. Джон-Том понял, что насекомое имитирует речь, выпуская воздух через дыхала.
– Я – Ханниуз, – проскрипело создание. – Этот костюм я ношу, чтобы местные жители не убили меня на месте. Они испытывают безрассудную ярость к моему народу и преследовали его целые тысячелетия.
Джон-Том успел уже оправиться от внезапного потрясения.
– Судя по тому, что слыхал я, именно ваш народ повинен во вражде; тысячелетия вы приходите сюда, чтобы поработить местных жителей.
– Не стану отрицать, мы добиваемся власти над ними, но эти завоевания нам не нужны. Мы всего лишь заботимся о собственной безопасности. Жители Теплоземелья становятся все сильнее. Однажды ненависть перевесит их летаргию, и всей своей мощью они навалятся на Броненосный народ, чтобы истребить его. Разве нет у нас права на самозащиту?
Боже, подумал Джон-Том: вот тебе и исторический подход к оправданию агрессии. Он вдруг почувствовал себя дома.
