Нельзя было не признать, что её противник владел мечом поистине виртуозно, но при этом ещё и красиво. Наслаждения в его жестах и движениях не было, были безупречная точность и отсутствие лишнего, что придаёт танцу или поединку совершенство. Была уверенность, в которой ему не уступала и госпожа Элейна. Глядя на них, можно было сразу сказать, что сейчас они равны друг другу по своему мастерству и очень долго могут вот так обмениваться ударами, демонстрируя отточенность и великолепие техники — ни одному не одержать верх над другим.
А потом господин Инген сделал короткий, но сложный в исполнении выпад, и ремешок, удерживавший стек на запястье женщины, лопнул, а сам предмет, кружась, отлетел в сторону, сверкнув густо-алой искрой на рукояти.
Кровь мгновенно отлила от щёк госпожи Элейны, сделав её подобием мраморной статуи, но тут же вернулась. Женщина отскочила, ставя блок, как мечом, так и магией, но кокон энергий, окруживший её теперь, без инструмента, и сравниться не мог с прежним.
— Лена! — крикнул Илья.
Женщина коротко и зло расхохоталась в лицо противнику. Господину Ингену потребовалась доля мгновения, чтоб разбить щит, который его противница сумела поставить без поддержки инструмента. Какой-то магией полыхнула его левая рука, блокировавшая её клинок, а правая вогнала меч ей под ложечку, на глубину не меньше, чем две ладони.
— Ле-енка!!!
Юноша позднее не смог вспомнить тот момент, когда он кинулся к ним двоим, вспомнил лишь, как оказался в полушаге от врага. Лорд Инген, выдергивающий оружие из тела леди Шаидар, вскинул голову, и совсем рядом Илья увидел его глаза, сперва бесстрастные, потом с искрой паники, вспыхнувшей, впрочем, в самый последний момент. Казалось, руки сработали сами — правая взмахнула, а левая налегла всем весом, движением от торса. Размытая в воздухе полоса клинка рассекла шею господина Кернаха.
Болью отозвался правый локоть, ещё больнее это оказалось для запястий. От неожиданности петербуржец выпустил меч из рук, рефлекторно отпрянул от падающего тела и упал на колени рядом с госпожой Элейной. Она была ещё жива, взглянула на него осмысленно, улыбнулась мягко и ласково, а потом рассмеялась — слабо, насколько хватило сил, и умиротворённо. Юноша вспомнил рассказ о том, как она хохотала в ответ на объявленный ей смертный приговор, и не смог потом понять, почему именно об этом ему подумалось в ту минуту. В грудь словно ударило что-то, горло перехватило, и несколько мгновений Илья не мог вдохнуть. Да и не пытался.
Взгляд женщины ушёл куда-то в пространство, скрытое от живущих пеленой тайны. Эта тайна подёрнула её взор, превратила глаза в два осколка, лишь символизирующие что-то, напоминающие о чём-то, но больше не живые.
Ему захотелось закричать. Это было глупо, да и не вышло бы, потому что вместе с надеждой его оставили и силы. На мгновение Илья опустил голову, исподлобья взглянул на тело господина Ингена, потом вспомнил о том, что лишь полминуты назад казалось ему самым главным, а теперь превратилось в мелкую, неприметную подробность. Нагнулся, пошарил рукой и без особого труда сорвал с обезглавленного тела залитый кровью артефакт, без малого двойник его Хамингии. Ни брезгливости, ни ошеломления от случившегося — ведь всё-таки убил человека, это не шутки, — только глубокая усталость, которую не с чем было сравнить.
Поднялся, сжимая в кулаке цепочку с болтающейся магической безделушкой, и повернулся к подножию холма. С каким-то отстранённым удивлением отметил, что здесь из своих теперь не только его телохранители, но и бойцы в цветах лордов-сторонников, и сами лорды — Даро, Тервилль, Мирдамар, ещё несколько. Где-то продолжалась схватка, где-то теплилась, где-то внезапно прекратилась. Кто-то из бойцов, офицеров и лордов смотрел на юношу, кто-то — нет, но молодого человека это сейчас мало волновало. Ненависть, ярость, бессилие душили его, захотелось сделать что-то значимое, демонстративное, и желание это стало невыносимым.
Илья стиснул цепочку с такой силой, словно хотел раздавить её, превратить из узорного изделия обратно в проволоку, а потом зло швырнул под ноги и наступил сапогом. Теперь на него смотрело большинство.
— Это — не Хамингия, — выплюнул он, и ярость так явно звучала в его словах, что голос почти перекрыл шум боя. — Вот подлинная Хамингия. — И выдернул знак из-под куртки. — Думаю, доказательств тому достаточно. У каждого из вас есть выбор — или сдаться сейчас, положить оружие и признать мою власть, или полечь здесь. Всем до единого!
И обвёл взглядом тех, кого видел.
Юноша не думал о том, как лорды Оборотного мира из числа его сторонников могут отнестись к подобному выступлению, как его воспримут противники из числа знати и не облечённые титулом. Не думал о том, как сам выглядит сейчас, не имея за плечами, по сути, ничего, кроме нескольких друзей и семерых телохранителей, почти половина из которых предложена ему Советом и чья преданность — вопрос очень и очень спорный. Он ни о чём не думал. Он просто действовал так, как мог, потому что ни действовать иначе, ни отказаться от действий вовсе было немыслимо.
Отец Санджифа и господин Эверард Тервилль мимолётно переглянулись и подали какие-то знаки своим офицерам, которым все эти лордские переговоры вообще были малоинтересны: отдадут приказ — они будут его выполнять и заставят выполнять своих людей. Господин Мирдамар и стоящие рядом с ним трое малоизвестных Илье лордов и вовсе наблюдали происходящее с примерным равнодушием — их чувства и их мнение были только их достоянием. Однако и желания противоречить прозвучавшему не выказывали. Наоборот — ждали, когда услышанное дойдёт до тех, кому предназначалось. Поскольку пауза затягивалась, господин Руэн поднял меч, который до того держал в опущенной руке, и многозначительно направил кончик в грудь ближайшему противнику, тоже лорду, одному из тех, с кем прежде постоянно встречался в здании Совета и считал себе ровней по положению. Тот слегка побледнел и швырнул оружие под ноги, на плотно слежавшийся наст.
Петербуржец не задумывался о том, что и почему происходит, — сейчас его это нисколько не волновало. Изредка бывает так, что человек, принимаясь за дело, пребывает в спокойной уверенности и не допускает возможности провала. Да что там, сомнения вовсе не касаются его сознания, в этот момент они, по сути, не существуют вовсе. Каким-то чудом всё удаётся именно так, как ожидаешь. Лишь потом, оглядываясь, осознаёшь, на каком призрачном фундаменте зиждилась твоя вселенская уверенность, и изумляешься чудесам подлунного мира.
И в тот момент Илья нисколько не удивился единодушию своих сторонников — он просто не думал, что может быть иначе. Лишь ждал реакции, холодно наблюдая, как большинство офицеров и лордов из числа сторонников Ингена бросают оружие в растерянности, что их предводителя больше нет, а остальные — потому что первые не оставили им выбора. Где-то в стороне продолжался бой, да что там, иногда он только начинался, но юноша и об этом не задумывался. Он давил своей волей, состязаясь здесь, по сути, со всеми, кто сейчас его окружал, и теперь, когда победа осталась за ним, чувствовал только опустошённость.
