Ты все еще разочарован, Зако Золотой Витязь? Тебе все еще нужны доказательства избранности Братьев?
Увы, Зако не может простить себе страха, который испытал в Кочевье-Чистилище. Не может простить Артуру, что тот – не боялся. И я уже слышу его ехидный смех: хороши защитнички! Флейтиста, нечистого духа, оберегают, а пляшущие ведьмы пусть на свободе бродят и людьми кормятся? Ну да, люди ведь им по две подводы золота не дарят.
С точки зрения Золотого Витязя многое выглядит очень просто. Иногда я жалею его.
* * *
В Северные ворота Шопрона Артур влетел рысью, даже не вспомнив о том, что в городе стоило бы сдержать размашистый бег Серко. Не глядя на прохожих, что жались к стенам, выскакивая из-под самых копыт жеребца, юный рыцарь промчался по улицам. И звонкое эхо подков, далеко опережая всадника, неслось над чопорными особняками.
Альберт, услышав этот звон, даже не стал выглядывать в окно – сразу пошел, а потом и побежал, перепрыгивая через ступеньки, – на улицу. Шестое там чувство, или десятое, интуиция, предчувствие – не важно как назвать. Он понял, что старший вернулся.
– Обуйся! – крикнула вслед Ветка.
Но до того ли было?
Артур, уже спешившийся, встретил его на полпути от калитки к крыльцу. Молча сгреб, оторвал от земли и понес в дом. В холле, поставив на пол, укорил с привычной суровостью:
– Ты чего босой бегаешь?.. – И обнял снова. От формы его пахло дымом, солнцем и железом.
– Дурак я у тебя, братик, – прошептал он в макушку Альберту.
Тот молча закивал. Поднял голову:
– Все уже хорошо, да?
– Все и было хорошо, – Артур привычным жестом взъерошил ему волосы, улыбнулся, – все хорошо. А я – дурак.
– Дурак. Но я тебя люблю не только за это.
Старший хмыкнул, оценивающе оглядел холл, зыркнул на излишне любопытную горничную, и та, как мышь в нору, шмыгнула в первую попавшуюся дверь.
– Нравится? – гордо спросил Альберт.
– Тоща больно. – Артур пренебрежительно сморщил нос.
– Я про интерьер!
– Откуда ж мне знать? Разве разглядишь под юбками? Ладно, братик, отправь кого-нибудь за седельными сумками и пойдем, поможешь мне с Серко. Как Стерлядь поживает?
– Стерлядка, – поправил Альберт, – я ее в Стерлядку переименовал. Какая она Стерлядь? А еще...
– Обуйся.
– Ага. – Юный маг не глядя шагнул в ботинки, и Артур с привычной завистью вздохнул, глядя, как сами затягиваются шнурки и застегиваются клапаны. – А Рыжая знаешь как быстро учится! Она ужасно способная. А еще они с Ирмой знакомы, представляешь? А я и не знал. А Ирма чуть не каждый день приходила, справлялась о тебе, а я ей сказал, что ты, наверное, снова в «Звездень» уедешь... – Он обогнал Артура и строго заглянул в лицо. – Ты не уедешь?
– У вас ремонт закончился?
– Нет еще.
– Не уеду.
– Зашибись!
– Не выражайся, – рыкнул старший, – сейчас отправлю рот с мылом мыть.
– И уши надерешь, – счастливо вздохнул Альберт.
– Обязательно.
Стерлядка, завидев Серко, оживилась и, вытянув голову над перегородкой, радостно заржала.
Жеребец хрюкнул в ответ, однако вполне дисциплинированно прошел в свой денник, не позволив себе в отношении дамы никаких вольностей.
– Дрессированный, – оценил Альберт
– Ну дак бью не жалеючи. – Подбежавшему конюху Артур отдал седельные сумки. – Кусаться вот никак не отвыкнет
– А-а, – протянул младший, опасливо отходя подальше от жеребца, – кусается – это плохо.
– Угу. Ты Стерлядку дрессировал, как я велел?
– Ну... – На пол упала длинная тень, и Альберт с облегчением оглянулся на вошедшую Ветку. – О! Рыжая, видишь, да, он приехал! А ты гoворила...
– Здравствуй, Артур, – подбирая юбки, девушка вошла в денник, – как съездил?
– Как всегда – Рыцарь застегнул на Серко мягкий ошейник с цепью.
– Ты погостишь, или домой ночевать поедешь?
– Я, вроде, домой приехал.
– Ну конечно, – она улыбнулась, – ты только не подумай, что я... Я просто... я имела в виду, твоя комната в гостинице...
Артур положил на перегородку денника седло, бросил сверху войлочный потник.
– Распорядись-ка, чтобы в гостиную вина принесли. И воды.
– В какую гостиную?
– В круглую. – Артур взглянул на Альберта. – Вы с ней закончили?
– Ага, – гордо кивнул тот, – мы с нее начали
– Может, ты хоть пообедаешь сначала? – заботливо спросила Ветка.
– Не сегодня.
– Как знаешь, – сказал она уже значительно суше. Развернулась и ушла.
– Понятненько, – уныло подытожил Альберт. И уставился в пол.
– Что тебе понятно?
– Не уживетесь вы.
– Братик, – Артур перестал чистить Серко, развернулся к младшему, – так всегда бывает, или почти всегда. Ревность – паскудная штука. Но ревность, моя или Ветки, еще не означает, что ты должен выбирать. Ясно тебе?
– Нет.
– Врешь.
– Ясно, – вздохнул Альберт, – только неправильно как-то получается.
– Я тебя люблю, – улыбнулся Артур, – и она любит. Что ж тут неправильного? Я через пару дней уеду в Сегед...
– Опять?
– Дела. – Артур виновато пожал плечами. – Здесь мне нужно Старого встретить. Он приедет на днях вассальную клятву герцогу давать.
– Старый – это тот, что у оборотней главный? Крестить их будете?
– Еще не знаю, мы или епископская церковь. Я хотел тебя с собой позвать.
– В Сегед?
– В штабе делать нечего, – хмыкнул Артур, – у меня опять эти... особые поручения.
– Опять по всему герцогству из конца в конец? А на окраинах сейчас чудищ полно.
– Не хочешь, не езди.
– Как это не хочу? – взвился Альберт. – Конечно хочу! Когда?
– Как только торжества закончатся Все. Договорились. Теперь бери вон щетку и помоги мне этого скота вычистить.
– А он не укусит?
– Он маленьких не трогает.
* * *
Ветке нравился новый исповедник, священник ордена Пастырей. Он был молодой, с такими красивыми, внимательными глазами, и очень добрый. Нет, он без всякого снисхождения накладывал епитимью, если Ветка действительно была грешна, но исповедь всегда выслушивал с глубоким сочувствием. И Ветка не раз ловила себя на том, что прежде чем сделать что-нибудь не очень хорошее, задумывается: а что сказал бы об этом отец Константин? Зачастую одна только мысль о том, что он расстроится едва ли не сильнее самой грешницы, останавливала от проступка.
Разве это не прекрасно? Чем грешить и каяться, не лучше ли не грешить?
Однако сегодня Ветку угнетали не мысли о ее маленьких прегрешениях. Она прослушала повечерие, хотела поставить свечку иконе Божьей Матери, но показалось: огромные глаза Богородицы сияют той же холодной синевой, что у Артура. Ветка зажгла свечу перед Спасом и сжала в кулачках концы завязанного под подбородком платка.
