Когда она выпрямилась, у неё першило в горле. Говорить было тяжело, но она через силу спросила:
— Что сегодня произошло, Гарри?
— Ни на один из важных вопросов я тоже не знаю ответов. А ещё мне хочется обо всём этом какое-то время не думать.
Минерва опять взяла его за руку, и они пошли дальше молча.
Путь был коротким, потому что кабинет заместителя располагался близко к кабинету директора.
Минерва села за стол.
Гарри сел перед столом.
— Итак, — прошептала Минерва. Она бы предпочла оставить всё как есть, или переложить эту обязанность на кого-то ещё, но дело требовало решения безотлагательно. — Я хотела поговорить с вами о школьной дисциплине. От которой вы не освобождены.
— О чём именно? — спросил Гарри.
Он не знает. Не успел ещё понять. У неё сжалось сердце. Но выбора не было.
— Мистер Поттер, — сказала профессор МакГонагалл, — ваш Маховик времени, пожалуйста.
Всё спокойствие, принесённое фениксом, мигом исчезло с его лица, как если бы Минерва вдруг ударила его ножом.
— Нет! — в голосе Гарри зазвучала паника. — Он мне нужен, я не смогу обучаться в Хогвартсе! Я не смогу вовремя ложиться спать!
— Сможете, — сказала она. — Министерство предоставило защитную оболочку для вашего Маховика. Я наложу специальное заклятье, чтобы её можно было открывать только между девятью вечера и полуночью.
Лицо Гарри исказилось:
— Но… но я…
— Мистер Поттер, сколько раз вы использовали Маховик, считая с понедельника? Сколько добавили часов?
— Я… Дайте посчитаю, — Гарри посмотрел на свои часы.
Минерва ощутила приступ горечи. Она так и думала.
— Наверняка больше, чем два раза в день. Если я опрошу ваших однокурсников, то скорее всего выясню, что под вечер у вас всё время очень сонный вид, а каждое утро вы встаёте всё раньше и раньше. Так ведь?
Чтобы узнать ответ, достаточно было посмотреть на его лицо.
— Мистер Поттер, — мягко сказала она, — некоторым ученикам нельзя доверить Маховик времени, потому что у них вырабатывается от него зависимость. Таким ученикам дают зелье, продлевающее сон на нужное время, но они начинают использовать Маховик не только для посещения занятий. И тогда мы его забираем. Мистер Поттер, вы стали использовать Маховик как универсальное решение для любой задачи, зачастую совершенно бессмысленно. С его помощью вы заполучили напоминалку. А также весьма очевидным для других учеников образом пропали из кладовки, вместо того чтобы использовать Маховик после урока и предупредить меня или кого-нибудь другого, чтобы вам помогли открыть дверь.
По лицу Гарри было видно, что эта мысль ему в голову не приходила.
— И что важнее, — продолжала она, — вам следовало просто остаться в классе профессора Снейпа. И наблюдать. И покинуть класс в конце занятия. Как вы бы и поступили, не будь у вас Маховика времени. Некоторым ученикам нельзя доверить Маховики, мистер Поттер. Я сожалею, но вы — один из них.
— Но он нужен мне! — выпалил Гарри. — Что, если мне придётся спасаться от толпы слизеринцев? Он защищает меня…
— Остальные ученики рискуют не меньше, и, уверяю вас, у них получается выживать. Ни один ученик не умер в замке за последние пятьдесят лет. Мистер Поттер, ваш Маховик времени, сейчас же.
Лицо Гарри страдальчески перекосилось, но он снял кулон с Маховиком и отдал ей.
Минерва достала из стола одну из защитных оболочек, присланных в Хогвартс, защёлкнула её на песочных часах Маховика и приложила к оболочке палочку, накладывая заклятье.
— Это нечестно! — вдруг завопил Гарри. — Я спас сегодня пол-Хогвартса от профессора Снейпа, разве правильно меня за это наказывать? Я видел выражение вашего лица, вы ненавидите то, что он делает!
Несколько мгновений Минерва не отвечала, завершая заклинание.
Закончив, она подняла глаза. Вид у неё, знала она, был суровый. Может, поступать так неправильно. А может, напротив, правильно. Мир не рухнул — перед ней сидел самый обычный строптивый ребенок.
— Нечестно, мистер Поттер? — рявкнула она. — Мне два дня подряд пришлось сочинять отчёты, объясняя, почему Маховик времени был использован прилюдно! Вы должны быть благодарны за то, что вам вообще его оставили! Директору лично пришлось связываться с Министерством через каминную сеть, чтобы просить об этом, и не будь вы Мальчиком-Который-Выжил, даже это бы не помогло!
Гарри вытаращился на неё.
Она знала, что он видит сердитое лицо профессора МакГонагалл.
Его глаза наполнились слезами.
— Извините, мне очень жаль, — прошептал он охрипшим от волнения голосом, — я подвёл вас…
— Мне тоже жаль, мистер Поттер, — строго сказала она и отдала ему только что ограниченный Маховик. — Можете идти.
Гарри развернулся и выбежал из кабинета, всхлипывая. Она слышала его удаляющиеся шаги, а потом дверь закрылась и заглушила их.
— Мне тоже, Гарри, — прошептала она в тишине комнаты, — очень-очень жаль.
* * *
Пятнадцать минут после начала обеденного часа.
Никто не разговаривал с Гарри. Некоторые когтевранцы смотрели на него со злостью, другие — с сочувствием, а часть самых младших учеников — даже с восхищением, но никто не смел с ним заговорить. Даже Гермиона не решалась подойти.
Фред и Джордж робко приблизились. Они ничего не сказали. Предложение было очевидно, как и возможность отказаться от него по желанию. Гарри сказал, что он подойдёт, когда подадут десерт, не раньше. Они кивнули и испарились.
Возможно, виной всему этому было отсутствующее выражение на его лице.
Другие, вероятно, полагали, что он сдерживает злость или смятение. Они видели, как Флитвик приходил за ним, и знали, что он был в кабинете директора.
Гарри старательно сдерживал улыбку, потому что улыбнувшись, он засмеётся, а если он начнёт смеяться, то не остановится, пока не придут добрые джентльмены в белых халатах и не утащат его за собой.
Чересчур. Всё это было уже чересчур. Гарри чуть не перешёл на Тёмную сторону, его собственная тёмная сторона натворила дел, которые теперь казались безумными, его тёмная сторона добилась невероятной победы, которая могла быть реальной, а могла оказаться и сущей блажью безумного директора, его тёмная сторона защитила его друзей. Как же невыносимо. Вот бы Фоукс снова спел для него. Вот бы использовать Маховик, чтобы взять на часок перерыв и отдохнуть в тишине и спокойствии, но теперь такой возможности не было и потеря ощущалась, словно дыра в мироздании, но он старался не думать об этом, чтобы не расхохотаться в истерике.
Прошло двадцать минут. Почти все ученики уже приступили к обеду, и никто не торопился уходить.
