На высокой ноте проснулся Шаграт, зевнул, лязгнув клыками, и снова опустил морду на лапы. Мэллу потрогал Хольвина за локоть:
- Люди окончательно сбрендили?
Хольвин отцепил его коготь от рукава свитера.
- Нет, кот. Просто кризисное время. Паршивое время... В любой Стае такое время чревато... странненьким.
- Цикута очень талантлива, - сказала Лилия. - Правда? И поет прекрасно, и стихи замечательные... то есть, аморальные, конечно, но замечательные. И трогают до глубины души... Насчет остальных не знаю... но Цикута - настоящая.
- Не спорю, - сказал Хольвин. - Ты так за нее заступаешься, будто я обозвал ее бездарем. Отличная певица, с душой и с чутьем. Но темы кризисные. Ты много слышала?
- Альбома четыре... "Искупаться в крови", "Между розой и гробом", "Новолуние"... и еще один, новый... забыла... А, "Игра на выживание"!
- А теперь хотя бы названия альбомов хорошенько послушай. Речь там, в основном, идет о суициде. Будто поет кит, который решил выброситься на берег. "Убей меня нежно" - тоже ее, да? Или "Я лежу под поверхностью озера"?... Призыв самоуничтожиться! Разве не так? Самки об этом обычно не грезят.
- Самки...
- Оставь, Лилия. Не цепляйся к словам, мы не на светской вечеринке.
- По-вашему, искусство должно быть обязательно высокоморальным?
Хольвин рассмеялся.
- Тебе пора привыкать мыслить, как подобает Хозяйке. Так называемый "моральный закон" - просто Кодекс Стаи людей, очень слабый у нашего вида, кстати. В природе вообще нет аморального. Все диктуется состоянием популяции на данный момент. Homo sapiens довольно легко убивают себе подобных и питаются ими, а в состоянии демографического пика уничтожают собственное потомство. Некоторые другие млекопитающие тоже так делают, крысы, к примеру. Этот красавец в юбке или технопанки, которые крутят романы по Сети - всего-навсего инстинктивно подсказанные средства ограничения рождаемости, так же, как и аскетизм. Цикута, талантливая певица и поэт с редким чутьем на обстановку, поет о самоуничтожении именно потому, что чувствует, как неладно сейчас с людьми и как мир меняется...
- То есть, зла в мире нет?
- Есть. Но это не аморальность.
- А что, если все диктуется состоянием популяции? - спросила Лилия не без ехидства.
- Мертвяки. Человеческая глупость, которую принимают за разум. Когда подобные настроения появляются в Стаде оленей или в Стае волков, это не грозит уничтожить всех остальных живых существ, а люди, обезумев от собственного псевдомогущества, могут утянуть за собой в грязь и смерть очень много других жизней. Это - зло. Люди должны помнить о смысле собственного бытия.
- Неужели кто-то его нашел? - хихикнула Лилия. - Ведь философы тысячу лет...
- Дурью маялись, - усмехнулся Хольвин. - Фигней страдали тысячу лет. Всем, даже маленьким детям, известно, в чем смысл жизни, и всегда было известно. Спасти мир. Вернее, стать его координаторами, стать Хозяевами, наконец. Жажда спасти мир в каждом из нас заложена на генетическом уровне. Только мы ее сублимируем дурацкими сказочками, фильмецами, книжечками, которые ты читаешь - и почти никто не шевелится, чтобы сделать хоть что-то действительно нужное. Знаешь, почему я тебе это говорю?
- А вы не всем это говорите?
- Не смеши. Большинство не поймет. А ты Хозяйка, может, что-нибудь и получится.
- И что нам надо делать?
- Думать, - Хольвин переключил телевизор на другой канал. На экране интеллигентного вида маньяк, вскрыв череп мертвой женщины ножовкой, сладострастно облизывал ее мозг. Лилия отвернулась. Хольвин выключил телевизор. - Я завтра с утра отправляюсь в лес, возьму с собой Шаграта и Рамона. Попробую еще раз побеседовать с Хранителями.
Мэллу проснулся и потерся подбородком об его ладонь:
- Тогда я тоже пойду? Только сегодня, пока темно. Погуляю и посмотрю, туда, на эту базу...
- Это очень нужно? - встревоженно сказала Лилия. - Там же убивают...
Мэллу пренебрежительно взглянул на нее. Хольвин почесал его за ухом.
- Иди. И Лилия права, пожалуйста, будь осторожен. Помни все, что я рассказывал. Территорию по ночам освещают. Охранники вооружены. Не рискуй понапрасну. Не хотелось бы отпускать тебя туда, котяра... но, похоже, ты единственный, кто может что-то толком выяснить.
Мэллу стек с дивана на вытертый ковер, улегся на ноги Хольвина, опираясь на его колени скрещенными руками. Принялся тереться подбородком и щекой:
- Не беспокойся, мне забавно... в лес хочется... Ты думаешь, я не обману этих дураков, а? М-рр-р...
- Кисонька... кисонька... ты что ж, не чувствуешь, пушистый, как тяжел воздух? Не к добру...
Мэллу вздохнул и встал. Рамон, который дремал, чутко пошевеливая ухом во сне, проснулся во время этого разговора, вскочил и перекинулся.
- Слышь, кот, - сказал, подходя и нюхая рысь в нос, - может, я с тобой? Для безопасности, а?
Мэллу отвел собачий нос ладонью и сморщился:
- Ну вот опять. Для безопасности? Я тебя умоляю - ты же не умеешь лазать по заборам, только мешать будешь. Тоже мне - Стая.
- Ну и ладно. Подумаешь!
- Разве это неправильно, Хозяин?
Хольвин жестом подозвал огорченного пса, погладил по голове, улыбнулся рыси:
- Правильно, правильно.
-Тогда я пойду, - сказал Мэллу и выскользнул за дверь.
Манефа сидела на ступеньках лестницы в Старшей Ипостаси. Мэллу принюхался к ее теплому запаху; Манефа встала и подошла.
- Пусти, - сказал Мэллу, боднув ее головой в плечо. - Я ухожу в лес.
Манефа сделала вид, что не расслышала, принялась внимательно обнюхивать его висок, потом - выступающую косточку на скуле. Мэллу мурлыкнул.
- Пусти, - повторил он. - Я приду... потом.
- Я знаю, - сказала Манефа. - Ты тут все наметил. Ты хочешь тут жить, я же чую запах... - и дотронулась до груди Мэллу кончиками пальцев.
- Мне надо в лес, а ты хочешь играть, - сказал Мэллу с еле заметной усмешкой. - Ты стала игривая... как котенок...
- Я не играю... я хочу тебя запомнить...
- До завтра?
- Не знаю...
- Ты тоже чувствуешь, что воздух тяжелый?
Манефа потерлась щекой об его щеку, отошла и уселась на подоконнике, отвернулась - напустила бонтонное кошачье безразличие.
- Я не знаю, - сказала она безмятежно куда-то за окно. - Я не чувствую ничего снаружи. Только внутри, разве ты не понимаешь? Мне нравится твой запах, я запоминаю - вот и все. Я запомнила - иди.
- Я принесу тебе зайца, - сказал Мэллу вкрадчиво. - Лесного зайца, поймаю тут, поблизости - и принесу теплого. Хочешь?
- Я сама могу охотиться, - сказала Манефа, не оборачиваясь, и замурлыкала.
Она возьмет, подумал Мэллу. Возьмет - и будет есть. Но не станет же она об этом говорить, смешно! Никакая кошка, даже самая ласковая, не пообещает, что возьмет от тебя еду - это унизительно... Но пусть она знает, что я хочу принести.
