— УРА! — заорали все.
— Ильдар. Эй, Ильдар? — позвала я. Но в общем ликующем гвалте не было слышно. Он был где-то в первых рядах. Не мог же он подохнуть, скотина.
Трупы тварей усеивали улицы, воронки взорванной земли, обугленный, черный камень, кое-где огонь, гореть уже было нечему, но какие-то деревяшки еще упрямо тлели. Мостовая под ногами была скользкой от белесой жидкости, которая заменяла им кровь. Я шла вперед, к остальным, осторожно переступая через беспорядочно лежащие сероватые тела. Уродливые лапы, сгибающиеся под неестественным углом, с удлиненными пальцами и вогнутыми когтями, оскаленные морды, острые зубы. Плотная, словно ненастоящая кожа. Я ступала аккуратно, выбирая место, свободное от них. Крохотные клочки земли между их оторванными лапами и хвостами.
Рассвет уже наступил. Светило солнце, и с каждой секундой становилось все теплее, небо очищалось от темноты и снова было ясное, безоблачное. Словно ничего и не было. Мы выжили.
Мы живы.
Я обходила магов и военных, перевязывающих свои раны, беспорядочно обнимающихся и что-то вопящих. — Эй, Ильдар! — нашелся. Вон он, живой, даже не раненный, только заляпанный кишками. Глаза белесые, уставшие.
— Ильдар, иди сюда.
— Тайнери, ты жива! Я знал. — говорил он это без особых эмоций, что-то вроде официального поздравления, которое сказать нужно, а не сказать невежливо.
Я не дала ему в челюсть. Я с наслаждением пнула его в голень, и он взвыл. Вот теперь мне уже получше.
— Ну прям, как ребенок, ей богу, Тай. — пробормотал он, растирая ногу. Да. Надо было врезать сильнее.
— Заткнись. Вот если б ты умер, я бы тебя посмертно простила.
Башка кружилась, и все, что хотелось, это просто сесть на землю и отдохнуть. Пусть тащат меня в лазарет. Я устала. И наконец-то все закончилось. Осталось только выбраться отсюда и навсегда забыть эту глупую страшную историю.
Потом я буду таинственно замолкать и замалчивать ненужные подробности перед внимающими мне собеседниками, как и любой великий герой, прошедший огонь и воду, и пасть кхаров. Мне будут внимать, не упускать каждое мое слово, потому что даже не каждый из магистров видел черную грозу. Я крута. Я так крута, что странно, как меня земля держит, а надо мной еще не загорелся ореол блистательного света. Они будут пялиться на меня с благоговением, а я буду пользоваться этим, я буду расхваливать свою храбрость и буду ходить по академии с видом ветерана всех произошедших в королевстве войн. Даже профессора будут преклоняться передо мной. И конечно, никому и никогда я не скажу всей правды. Меня ждало прекрасное и полное славы будущее. Нужно только выбраться отсюда. Подняться с земли и выбраться.
— Эй, что там? Смотрите! — заорал кто-то. — Они шевелятся…
Ужас в голосе, которого уже не должно быть. Кто шевелится? Кто?
— Берегись!
Мы обернулись слишком поздно. Как-то странно недооценить разум кого-то, у кого даже нет мозгов, а их заменяет странная жидкая субстанция, и вообще нет глаз. Часть тварей поднялась, они только притворялись дохлыми. Оставшиеся кхары врезались в толпу расслабившихся магов, желая только убивать. Не ради насыщения, а только чтобы навредить большему количеству противостоявших им. Эти жуткие монстры, оказывается, тоже умели ненавидеть. До нас с Ильдаром они не долетели, рассыпались гнилой плотью, развалились на кости, плоские и огромные.
— Магистр Саторски… не все, оказывается, подохли. Мы проверим. — отчитывался какой-то маг.
Грохнул их Веофелий, я так и знала, что с ним все будет в порядке, он сильный маг. Некромант стоял неестественно прямо, потом прижал руку к груди, словно собираясь признаться в чем-то.
— Вел, ну ты даешь! Здорово!
Веофелий стоял, покачиваясь и держась за грудь, будто пытался удержать бьющееся сердце. Я подошла ближе и только тогда заметила. Его пальцы были в крови, она била ключом, заливала черную ткань.
— Ничего. Мне не больно. — зачем-то сказал он. И медленно осел на землю.
— Славьтесь же те, кто погиб, защищая слабых, стариков и детей. Славьтесь же те, кто не жалея себя, отводил беду от простых мирных жителей, наших родственников, наших детей и родителей, позволяя им добраться для укрытий. Для королевства настали сложные, темные времена, но пока существуют маги-защитники, мы можем надеяться на то, что наше будущее будет светлым.
Градоправитель Весте выступал на только сегодня срубленной из досок трибуне под открытым небом. Ветер трепал его волосы, над головой плыли облака, и для кого-то жизнь продолжалась. Странно, когда кто-то ценит чужую жизнь больше, чем свою. Странно, когда вначале думаешь о ком-то другом, а не о себе.
— Ваш подвиг беспримерен, ваши имена никогда не будут забыты. — продолжал градоправитель, и его надтреснутый старческий голос звенел, как натянутая струна. Собравшиеся жители внимали каждому его слову, кто-то утирал глаза. — И пусть город разрушен, на пепелище мы построим новый, и наши потомки, наши дети и внуки всегда будут помнить вас.
Всегда есть надежда. А на смену любой темноте приходит рассвет. Боль забудется, могильные курганы порастут ковылем, а имена старых героев останутся только в сказках. Позже рассказали, что когда кинулись кхары, магистр Саторски сначала уничтожил тех, которые напали на других и были близки к нам с Ильдаром, а потом уже того, который полоснул его по груди. Отвлекся. Не рассчитал. Случается даже со старыми магами.
— Славьтесь! А теперь почтим павших молчанием.
Веофелий всегда ценил молчание, он считал, что временами оно говорит гораздо лучше даже самых прочувствованных слов, это тишина, когда не нужно вслушиваться в чужую речь, а просто слышать друг друга. И жаль, что я его никогда не понимала.
Слышно было, как дует ветер. Город уже отстраивался, сюда прислали многих магов-хозяйственников, и они возводили новый Весте на пепелище. Он вырастал из развалин, поднимался дом за домом, и жители возвращались в него, вешать новые занавески и закапывать новые кусты. Нас, магов, еще оставшихся в городе, пригласили на церемонию открытия памятника на главной площади. Помнится, когда за мной по пятам следовала черная гроза, я ее перебегала. Раньше на месте памятника был фонтан, теперь от него и следа не осталось. Статуя изображала сутулого мужчину в плаще с накинутым на голову капюшоном, молчаливого и спокойного, но готового в любую секунду вскинуть руки, встречая опасность заклинанием. Если бы не было магов, то никогда бы и не было черных гроз, и нам же ставят памятник в разрушенном городе. Если бы не было магов… но и мир был бы совсем другим. Кто знает.
— Славьтесь! — в последний раз сказал градоправитель.
