Усилием воли он вернул свою душу в окуляр, вытеснив Ларикаль обратно в ее тело. Очутившись в драгоценном камне, он быстро перескочил в свое уменьшенное невидимое тело. Он пришел в себя за стенами храма, крохотный, невидимый, ожидающий смерти.
Ясраена моргнула от удивления, но сумела удержать нить своего заклинания. Только что Громф Бэнр был укрыт под личиной ее дочери Ларикаль, но иллюзия рассеялась и Архимаг Мензоберранзана предстал в своем собственном облике.
Вроки налетели на него, они клевали его и рвали когтями. Архимаг, казалось, растерялся, он потянулся к поясу за несуществующим оружием, пытаясь отбиваться кулаками, а не заклинаниями. Его вопли были похожи на женские. Он подхватил топор, с помощью которого уничтожил филактерию личдроу, и принялся яростно отбиваться им от кружащих вокруг вроков.
Ясраена продолжила заклинание. Она уничтожит Архимага. Бездонный океан сдерживаемой злобы вливался в это заклинание, придавая ему особую силу, — злобы на Громфа за его обман, злобы на личдроу за глупые, недальновидные интриги, которые привели ее Дом к краху. Очередной толчок едва не сбросил ее с подоконника, но все же она продолжала заклинание. С купола фама посыпались камни. Стекла потрескались. Весь Дом Аграч-Дирр содрогался. И тут она поняла.
С тошнотворной уверенностью она поняла, что Дому Аграч-Дирр конец. Архимаг уничтожил филактерию, а глупец-личдроу отплатил за это какой-то магией, которая должна уничтожить все вокруг.
Все равно, решила она. Она убьет Архимага. Верховная Мать Ясраена получит перед смертью хотя бы это удовлетворение.
Слова лились из нее, и сила нарастала с каждым словом. Вроки продолжали нападать, атакуя Громфа со всех сторон. Он успешно отбивался топором. Отогнав вроков, он взглянул вверх, на Ясраену. У него округлились глаза.
Архимаг прокричал что-то, но она не услышала его за треском содрогающегося храма, за звуками своего собственного голоса.
Она окончила заклинание, указала священным символом на Архимага и обрушила магию на его тело. Она знала, что он защищен, но знала также, что защита не спасет его. Она вложила в заклинание всю свою силу. Устоять перед ним не мог никто.
Продолжая смотреть на нее, Архимаг начал дрожать. Все его тело ходило ходуном, как и храм, как вся крепость. Изо рта его вырывались какие-то звуки, но Ясраена не могла понять их. Вроки отлетели прочь, не понимая, что происходит. Ясраена коснулась своей броши и с ее помощью левитировала на дрожащий пол храма. Она хотела видеть смерть Громфа вблизи.
— Ты всего лишь мужчина, Архимаг, — бросила она. — И я увижу твою смерть, прежде чем Ллос призовет меня.
Магия проникала все глубже. Громф пытался что-то сказать ей, но тело не слушалось его. Язык беспомощно шлепал между губами. Он поперхнулся, прикусил язык и изверг из себя слюну вперемешку с кровью. Изо рта его вырвалось ужасающее бульканье, и тело его начало съеживаться.
В миг, когда тело повалилось на пол, Ясраена увидела, что черты Громфа исказились и начали исчезать…
— Ларикаль? — Ясраена кинулась вперед и подхватила корчащееся тело Архимага на руки. — Ларикаль!
Она видела, как Архимаг, нет — ее дочь попыталась кивнуть сквозь судороги. Ее трясло все сильнее и сильнее.
Ясраена не могла остановить заклинание. Было слишком поздно.
«Матушка», — прохрипела Ларикаль по телепатической связи, образованной их амулетами.
Ясраена не успела ответить, как ментальный голос ее дочери перешел в долгий вопль, потом в бессвязное, исполненное боли бормотание. С влажным чавкающим звуком тело ее сложилось вдвое, и еще раз, и еще, пока у ног Ясраены не остался лежать лишь плотный комок окровавленной плоти.
Ясраена взглянула на то, что осталось от ее дочери, и в ярости стиснула кулаки. Архимаг снова провел ее.
Купол собора над нею начал трещать. Она запрокинула голову и уставилась в глаза Ллос.
Забрызганная кровью и задыхающаяся, Халисстра стояла на площадке перед дверями пирамидальной обители Ллос. Слева и справа от нее валялись трупы Данифай и Квентл. Халисстра убила их обеих, изрубила на куски Лунным Клинком. Охваченная яростью, от Данифай она оставила лишь груду окровавленной бесформенной плоти.
Она не позволила им войти в обитель. Никому из них не бывать Йор'таэ Ллос.
Халисстра отцепила щит и кинула его на каменную площадку. Звук его падения разнесся в тишине. Не считая редких вздохов фиолетовых огней на Равнинах Пылающих Душ, вся Паутина Демонов, казалось, затаила дыхание. Даже ветер Ллос затих.
Халисстра оглядела огромное пирамидальное сооружение, высящееся перед нею, — обитель Ллос, — созданное из черного металла и кишащее пауками. Высокие двойные двери в его подножии были приглашающе распахнуты. Из них струился фиолетовый свет. В этом свете Халисстра видела силуэты пауков — огромные, хищные. Теперь она сделает то, зачем пришла. Жрица помедлила. Что она намеревалась сделать? Она покачала головой — мысли ее путались — и шагнула через порог.
Наклонные стены храма изнутри были затянуты паутиной, ее общий узор навевал мысли о чем-то непонятном, но тревожном. По паутине сновали пауки всех видов и размеров.
В храме было множество колонн, тонких сооружений из затвердевших, перевитых между собою нитей паутины. Источник фиолетового свечения Халисстре был не виден.
В дальнем конце затянутого паутиной храма, на возвышении из отполированного черного гранита, стояли восемь тел Паучьей Королевы.
При виде своей былой богини и покровительницы у Халисстры перехватило дыхание.
Ллос была в своих паучьих обличьях, в виде восьми гигантских «вдов», грациозных и смертельно опасных, — одна богиня, восемь ипостасей.
Семь вдов Абисса наползали друг на друга, шипели словно сражаясь за место. Но все они толпились вокруг восьмой, самой крупной, неподвижно сидящей посреди паутины. Пронизывающий взгляд этой восьмой обратился на Халисстру.
По обе стороны помоста стояли йоклол, похожие на размягченный воск, их покачивающиеся руки напоминали веревки.
Существа, каких Халисстра никогда прежде не видела, выстроились в шеренги между нею и Ллос. Их высокие изящные тела — обнаженные тела женщин-дроу, из которых торчали длинные паучьи лапы, — высились над Халисстрой. Она чувствовала на себе и их взгляды тоже, и весь груз их надежд. Она изумилась красоте их тел.
— Я не та! — выкрикнула она, и паутины заглушили ее голос.
Восьмая вдова зашевелилась. По храму пробежал ропот.
— Но ты могла бы ею быть, — отозвались хором дроу-паучихи. — Восьмая ожидает Йор'таэ.
