— Нет! — возмущенно вскрикнула Ильяс, чувствуя, как его пальцы вторгаются в ее лоно.
— Да! Да, моя радость!
Она пыталась увернуться от его умелых и ласковых прикосновений, ощущая, как ее охватывает предательская слабость, восторг и неистовое желание. Извиваясь и постанывая, она жадно хватала воздух широко раскрытым ртом, умирая от желания и стыда. Нечто подобное она уже испытала когда-то, попав в руки Кролика, и все же теперь все было по-другому. Тогда это была игра, почти не затрагивавшая ее чувств, которые сейчас были напряжены до предела.
— Таанрет… Пожалуйста… Не надо… — взмолилась Ильяс, содрогаясь от накатывавших на нее волн наслаждения. — Нет. Нет… — шептала она распухшими от поцелуев губами, в то время как тело молило: «Еще! Не останавливайся! Да! Да! Да!»
— О Великий Дух! Ты сама не знаешь, чего хочешь!
Таанрет отстранился от нее, и после мимолетного облегчения девушка ощутила щемящую пустоту и одиночество. В мертвенном лунном свете ей почудилось, что лицо желтоглазого выражает растерянность и брезгливое недоумение.
«Вай-ваг! Что же это со мной происходит? Меня как будто раздирают на части!» Ильяс потянулась было к Таанрету, затем отпрянула от него, не в состоянии понять самое себя.
— Ладно, подождем до свадьбы. Может, тогда ты окажешься более сговорчивой, — с усмешкой пробормотал желтоглазый, упруго поднимаясь на ноги.
— Нет! — отчаянно крикнула Ильяс, испугавшись, что он уйдет. — Не надо ждать!
Устремившись к нему, она встала на колени, охватив руками его сильные ноги. Прижалась щекой к бедру и, скосив глаза, увидела вздыбившуюся под короткой холщовой рубахой мужскую плоть. О Нгура, почему же они, сгорая от желания, все время спорят и ссорятся? Чего она боится? Где ее хваленая отвага и столь необходимое ей ныне безрассудство?
Закусив губу, Ильяс начала гладить ноги замершего от неожиданной ласки Таанрета. Руки ее поднялись выше, скользнули под обрез рубашки, и желтоглазый содрогнулся и тихо выругался. «Ага, значит, и ты можешь дрожать от страсти и желания! Ну что ж, посмотрим, сумеешь ли ты теперь дотерпеть до свадьбы! Однако же какой он гигантский! Этаким копьем он меня насквозь пропорет.»
— Хватит! — прорычал Таанрет, стремительно опускаясь на циновку и впиваясь ртом в губы своей мучительницы.
Ильяс инстинктивно сжала бедра, но колено желтоглазого уже утвердилось между ее ног, руки скользнули к ее соскам, и она со стоном откинулась на спину.
Он ощутил, как тело девушки расслабилось, и в то же мгновение вошел в нее. Эта девчонка слишком долго испытывала его терпение. Она, сама того не сознавая, довела его до белого каления, и сдерживаться больше он уже не мог.
Ильяс протестующе вскрикнула, ощутив проникновение чужой плоти в ее тело. Это было слишком… И… слишком болезненно! Мужское естество желтоглазого и без того заполнило ее всю, а он, и не думая останавливаться, продолжал вколачивать его все глубже и глубже.
— Нет! Не-ет! — всхлипнула она, и из глаз ее брызнули слезы.
Таанрет на мгновение остановился и вновь ринулся на приступ ее девственности.
— Больно! О Нгура, как же мне больно! — прохрипела форани и почти в беспамятстве забилась под желтоглазым, изнывая от нестерпимой муки и вспыхнувшей внезапно ненависти к неумолимому палачу.
А он продолжал вонзаться в нее, не слушая криков, тяжелый, твердый, горячий, словно раскаленный железный штырь. И постепенно Ильяс начала сознавать, что мучившая ее боль уходит. Она затихла, прислушиваясь к своим ощущениям, и неожиданно поняла, что наслаждение вытесняет все прочие чувства. Тело начинает плавиться от сладостного восторга и уже само вздымается навстречу Таанретовой плоти. Поощряя его, призывая, поторапливая…
— Я больше не могу… — чужим умирающим голосом пролепетала она.
— Можешь! — уверенно процедил желтоглазый, замедляя ритм.
Его ленивые, издевательски медленные движения возмутили ее, а потом довели до грани безумия. Тлевший между бедрами огонь вспыхнул, и девушка почувствовала, как от живота пламя распространяется по всему телу, рукам и ногам, охватывает сердце и мозг. Время замерло, окружающий мир перестал существовать. Осталось лишь ощущение жара и полета. Правду ли говорят, будто орлы, чуя приближение смерти, устремляются к солнцу и летят к нему до тех пор, пока перья их не вспыхивают от нестерпимого жара?..
* * *
Наблюдая за тем, как пущенные девушками певучие стрелы одна за другой вонзаются в соломенное чучело, установленное на расстоянии трехсот локтей от новоявленных лучниц, Сабаар испытывал чувство гордости за своих учениц. Хозяйка «Мраморного логова» и ее подруга не только научились справляться с тугими луками, но и метко поражали мишень, хотя стрелы, разумеется, пускали значительно медленнее, чем положено воинам. Они оказались способными ученицами, и у телохранителя Газахлара не было причин для неудовольствия. Вот только пристало ли юным форани забавляться подобным образом? Стрелять из луков, драться на мечах, метать ножи — все это, что ни говори, занятия, приличествующие оксарам, но не женам их, дочерям и невестам. Умение обращаться с оружием никому еще не повредило, однако было все же что-то противоестественное в том, с каким рвением и упорством взялись за обучение Ильяс с Нганьей. Неужто неудавшийся штурм «Мраморного логова» произвел на них столь сильное впечатление?
Сабаар печально покачал головой: скверные настали времена, если молодые Небожительницы, вместо того чтобы примерять наряды и крутиться перед бронзовыми и серебряными зеркалами, день-деньской проводят на заднем дворе особняка и умучивают себя до седьмого пота, словно нанятые для его охраны воины. Бежав в Мванааке после того, как пепонго заняли земли его родного племени, Сабаар надеялся обрести тихое пристанище в столице великой империи, но и здесь люди, похоже, не умели ценить прелести мирной жизни. И если уж форани начали обучаться искусству убивать, не значит ли это, что ему, пока не поздно, пора бежать из священного Города Тысячи Храмов, к которому его, в общем-то, ничего особенно не привязывает? После разгрома племени сехаба ему было все равно где жить, и не приходившая до начала мятежа в голову мысль о том, чтобы перебраться за море, теперь посещала его все чаще и чаще и уже не пугала его, а представлялась весьма разумной и привлекательной.
Чем дольше он наблюдал за девушками, увлеченно мечущими смертоносные стрелы в цель, тем сильнее росло в нем желание повидать дальние страны: Саккарем, Халисун или Аррантиаду. Толковый телохранитель нигде без работы не останется, и если суждено ему жить на чужбине, то пусть это будет хотя бы мирный край, не охваченный пламенем войны. Довольно уже друзей проводил он до времени в край Прохладной Тени…
