Уже во второй раз, если верить Душелову. Вторая сестра. Это существо не заслуживало верности и преданности.
У каждого человека есть предел везения, сил и стремления сопротивляться. У меня не хватило духу поддаться возникшему импульсу. Быть может, позднее. Капитан совершил ошибку, согласившись служить Душелову. Будет ли моего особого положения достаточно, чтобы убедить его оставить эту службу на том основании, что наши обязательства закончились вместе со смертью нанимателя?
Сомневаюсь. Это выльется как минимум в настоящее сражение. Особенно если он, как я подозреваю, помог синдику в Берилле отправиться на тот свет. Если предположить, что Отряд уцелел после битвы, то его существованию не угрожает абсолютная опасность. И Капитан не одобрит идею нового предательства. В предстоящем моральном конфликте он сочтет его большим злом.
А существует ли еще Отряд? Битва при Чарах не закончилась лишь потому, что мы с Госпожой временно решили его покинуть. Кто знает, что там произошло, пока мы гонялись за Взятым-предателем?
Я посмотрел на солнце и с удивлением обнаружил, что прошло лишь чуть более часа.
Госпожа тоже вспомнила про Чары:
– Ковер, лекарь. Нам пора возвращаться.
Я помог ей залезть на искалеченный ковер Душелова. Он наполовину развалился, но Госпожа полагала, что он еще сможет функционировать. Я усадил ее поудобнее, подобрал лук и уселся перед ней. Госпожа зашептала. Потрескивая, ковер поднялся. Сидеть на нем оказалось весьма неуютно.
Пока мы облетали место гибели Душелова, я сидел с закрытыми глазами и спорил с самим собой, пытаясь свести воедино свои чувства. Я не мог поверить в зло как в активную силу, для меня оно существовало лишь как точка зрения, но мне довелось увидеть достаточно, чтобы поколебать прочность собственных убеждений. И если Госпожа не являлась воплощением зла, то она приблизилась к этому настолько, что разница оказывалась несущественной.
Ковер неуверенно направился к Башне. Открыв глаза, я увидел торчащий из-за горизонта огромный черный блок. Он постепенно увеличивался. Возвращаться мне не хотелось.
Мы с черепашьей скоростью летели над заваленной обломками скал местностью к западу от Чар. Госпоже пришлось полностью сосредоточиться, чтобы удерживать ковер в воздухе. Я с ужасом представлял, как он падает на скалы или испускает дух над армией мятежников. Я перегнулся через край и стал разглядывать каменный хаос внизу, пытаясь выбрать место для аварийной посадки.
Поэтому я и заметил девочку.
Мы преодолели три четверти заваленной камнями полосы, и тут я увидел что-то движущееся. Прикрыв глаза ладонью, на нас смотрела Душечка. Из-за камня на мгновение высунулась рука и втянула ее в укрытие.
Я скосил глаза на Госпожу. Она ничего не заметила, потому что была слишком занята.
Так что происходит? Неужели мятежники загнали Отряд в скалы? Тогда почему я больше никого не вижу?
Напрягаясь, Госпожа постепенно набирала высоту. Под нами уже простиралось поле битвы, напоминающее по форме ломоть пирога.
Поле кошмара. Его устилали тела десятков тысяч мятежников. Большинство подразделений пало на месте, сохранив строй. Ярусы усеивали тела мертвецов обеих армий. На вершине пирамиды криво торчал флаг Белой Розы. Нигде ни единой живой души. Тишина стиснула все мертвой хваткой, нарушаемая лишь бормотанием холодного северного ветра.
Госпожа на мгновение утратила контроль над ковром. Мы рухнули вниз, и она остановила падение лишь в нескольких футах от земли.
Ни единого движения, лишь колышутся на ветру знамена. Поле боя походило на плод воображения свихнувшегося художника. Верхний слой мятежников выглядел так, словно люди умерли в жутких муках. Количество мертвецов не поддавалось подсчету.
Мы поднялись над пирамидой. По ней в сторону Башни тоже прокатилась смерть. Ворота остались распахнутыми, в их тени валялись тела мятежников.
Все-таки они пробились внутрь.
На вершине пирамиды лежало лишь несколько тел – все мятежники. Моим товарищам, должно быть, удалось укрыться в Башне.
И в лабиринте ее коридоров, наверное, еще продолжается сражение. Здание огромно, его нельзя захватить быстро. Я прислушался, но ничего не услышал.
До вершины Башни было триста футов, но мы не могли подняться так высоко… Там появилась фигура, приглашающе махнула рукой. Человек был невысок и одет в коричневое. Я ахнул, вспомнив, что лишь один из Взятых одевался в коричневую одежду. Фигурка, прихрамывая, переместилась, продолжая махать нам рукой. Ковер медленно поднимался. До вершины осталось двести футов. Сто. Я обернулся и вновь обвел взглядом панораму смерти. Четверть миллиона мертвецов? Голова пошла кругом. Цифра оказалась настолько велика, что разум отказывался ее воспринимать. Даже самые страшные сражения эпохи Владычества не косили людей в таких масштабах…
Я посмотрел на Госпожу. Она организовала эту резню. Теперь она станет полной владычицей мира – если продолжающаяся сейчас в Башне битва завершится в ее пользу. Кто посмеет выступить против нее? Перед моими глазами лежат мертвецы – цвет мужского населения целого континента…
Из ворот Башни вышли несколько мятежников и стали обстреливать нас из луков. Лишь считанные стрелы смогли достичь высоты ковра. Солдаты перестали зря тратить стрелы и принялись ждать. Они знали, что нам и так приходится скверно.
Пятьдесят футов. Двадцать пять. Госпожа выбивалась из сил даже при поддержке Хромого. Я дрожал на ветру, который угрожал ударить ковер о Башню. Мне вспомнилось долгое падение Ревуна. Мы сейчас на той же высоте, откуда он полетел вниз.
Бросив еще один взгляд на долину, я увидел форвалаку. Она обвисла на кресте, но я знал, что бестия еще жива.
К Хромому подбежали солдаты – кто с веревками, кто с копьями или длинными шестами. С каждой секундой скорость нашего подъема замедлялась. Ситуация превратилась в напряженную до странности игру – чтобы спастись, достаточно протянуть руку, но ее длины упорно не хватает.
Мне на колени упала веревка.
– Привязывай ее! – крикнул мне сверху сержант-гвардеец.
– А как насчет меня, задница?
Я медленно, со скоростью улитки, переместился к Госпоже, опасаясь нарушить стабильность ковра. У меня возникло искушение завязать фальшивый узел, который распустится под ее весом, – Госпожа больше не вызывала моих симпатий. Мир без нее станет лучше. Душелов была смертельно опасной интриганкой, чьи амбиции погубили сотни людей. Она заслужила свою судьбу. Насколько же больше заслуживала смерти ее сестра, преждевременно отправившая по дороге теней несчетные тысячи?
Опустилась вторая веревка, я привязался. Мы находились в пяти футах от верхушки, не в силах подняться выше. Солдаты выбрали слабину у веревок. Ковер скользнул вдоль Башни. Сверху спустили шесты, я ухватился за один из них.
