На улице Благородства обрушился один особняк. Перед его крыльцом заходилась в рыданиях худощавая высокая аристократка.
— Арман, любимый! — голос женщины срывался на хрип, — как же так, Евлалия, как же так?! Я была при дворе. А он… а теперь его нет, моего мужа!
Белокурая женщина в рясе Старшей жрицы обнимала несчастную, успокаивающе поглаживая ее по плечу. Милое добродушное лицо служительницы было мокрым от слез — она искренне сочувствовала своей прихожанке.
— Как, Евлалия?! — билась в истерике дама. — Как допустила ваша Ат-тана такую страшную смерть? Разве я не жертвовала на храм? Разве я плохо молилась богине?!
— Тише, графиня, тише, — кротко увещевала жрица, — смертным не дано провидеть волю богов. Пойдемте ко мне, милая. Вам нужно отдохнуть.
Продолжая говорить что-то простое и незатейливое, она увлекла рыдающую женщину к храму Ат-таны.
— Тоннельного упыря мне в глотку! — потрясенно восклицал мастер Триммлер. — Будто Вьюга недр прошлась! Дело ясное, лейтенант. Пошли уже в Северный луч.
Гном волновался за своих родственников и успокоился, только оказавшись на улице Мастеров. Неведомые силы пощадили детей гор: никто из них не пострадал, даже мастерские бородачей остались невредимыми. Чего нельзя было сказать о других кварталах. Кожевенный выгорел полностью. Несчастные ремесленники серыми тенями бродили вокруг пепелищ, все еще не осознавая, что лишились своего имущества. Вдоль улицы лежали обгоревшие до неузнаваемости тела, среди которых выжившие пытались отыскать своих близких. В ушах звенело от детского крика и женского плача. Когда мы проходили мимо одного из выгоревших дотла домов, ко мне неожиданно бросилась старая женщина. Маленькая, сухонькая, согбенная, она заглядывала мне в лицо снизу вверх слезящимися то ли от дыма, то ли от старости, выцветшими глазами. Несколько мгновений она смотрела на меня, потом с облегчением выдохнула:
— Тимми, сынок! — и обняла, обхватила плечи, положив голову мне на грудь.
От волос старушки пахло гарью, одежда ее была выпачкана сажей. Я стоял неподвижно, не понимая, как должен себя вести. Ее слова растрогали и смутили меня: ни разу я не слышал слова «сынок», произнесенного женским голосом. Ребята, обменявшись растерянными взглядами, переминались с ноги на ногу.
— Не обижайтесь на нее, добрые господа, — сказал, подходя ко мне, коренастый крепкий старик. — Она повредилась умом. Три наших сына… — он запнулся, помолчал, справляясь с собой, потом глухо договорил, кивнув на ряд обгоревших тел: — Они там…
Старушка, наконец оторвавшись от меня, подошла к Ому, погладила его по щеке:
— Малыш Арти, ты хорошо себя вел?
Когда капрал Лютый ответил, в его голосе звучала бесконечная нежная почтительность:
— Да, матушка…
Несчастная женщина двинулась к остальной компании, оглядела все лица и по какому-то признаку, доступному лишь ее затуманенному горем сознанию, выбрала Дрианна. Заботливо пригладила волосы некроманта, сняла какую-то пылинку с рукава черной куртки:
— Никол, дорогой, ты стал совсем взрослым! Почему же ты не познакомил нас со своей невестой? Она просто красавица!
Дрианн осторожно взял ее сморщенную руку, прикоснулся к ней сыновним поцелуем. Лилла молча поклонилась. Не знаю, что чувствовали в этот момент некроманты, и чувствовали ли вообще, но они проявили уважение к горю матери.
— Пойдем, Мина, пойдем, моя хорошая, — ласково сказал старик, обнимая свою жену за плечи, — спасибо вам, добрые господа…
— Не гуляйте долго, дети, возвращайтесь к обеду! — напутствовала нас Мина, послушно семеня за мужем.
Мы поспешили уйти оттуда. Словно придавленные гнетом чужого несчастья, по дороге все молчали. В гончарном квартале жертв было меньше, но дома и мастерские подверглись разрушению. Сильно пострадал оружейный квартал. Мы не нашли ни одной уцелевшей кузницы. Ткачи, портные и сапожники отделались сильным испугом. В толпе ремесленников я заметил отца Дарсана. Его жрецы собирали оставшихся без крова женщин и детишек, чтобы приютить их в храме, который трудолюбивые служители Дадды успели восстановить после поджога.
— Странные дела творятся, сын мой, — горестно кивнул мне старший жрец, утирая перепачканное сажей лицо. — Я раздал погорельцам все деньги храма. Но на всех, конечно, не хватило…
Грациус с Дживайном остались, чтобы оказывать помощь раненым, а мы отправились дальше. После Северного луча осмотрели Восточный. Торговому кварталу повезло: все лавки и дома уцелели, погибших не было. Сгорел только один лабаз на северо-восточной окраине. Видимо, на него попали искры из ремесленных кварталов. Хозяин, неведомо как определив в нас представителей власти, обиженно вопросил, кто возместит его убытки. Но, уколовшись о нехороший взгляд Дрианна, не стал далее развивать опасную тему и счел за благо убраться с наших глаз.
Мы надеялись, что и Южный луч тоже выстоял. Во время нападения тварей бездны, зарева над ним не наблюдалось. Но наши ожидания оказались напрасными. Возможно, сработали какие-то неведомые законы природы, заставившие удар, произведенный в Северном луче, отразиться на Южном. Или появление сущностей высвободило имевшиеся здесь магические резервы, которые и стали причиной разрушений, но картину мы застали плачевную. Дома, лавки и салоны на прилегающих к Кольцевой дороге улицах превратились в развалины. Вот здесь-то и резвились мародеры. На улице Черной кошки обитали не самые сильные маги. Чаще всего тут попадались букинистические лавки и заведения, торгующие амулетами. К тому же, вместе со зданиями обрушились и их защитные чары. Выжившие волшебники, очевидно, из опасения повторного толчка (или что там это было?) покинули свои дома, оставив их на разграбление. Сил городской стражи явно не хватало на охрану порядка во всем городе. Блюстители спокойствия сосредоточили свое внимание на улице Радуги и площади Семи королей. Здесь же торжествовал настоящий хаос. Грабители, почувствовавшие свою безнаказанность, тащили все, что под руку попадется. Но самым отвратительным было то, что они устраивали бесцельный и бессмысленный погром. Поживившись чужим добром, заливали в глотки найденные в подвалах вино и старку. Опьяненные дармовым пойлом и собственной безнаказанностью, выбрасывали из окон мебель и посуду, били окна, гадили под дверями. Повсюду витал пух из вспоротых перин, вился дым от подожженных жилищ, воняло пролитым вином и испражнениями. Мостовая бриллиантово сверкала осколками стекла. Наше появление распоясавшиеся ублюдки оставили без внимания. Прямо передо мной здоровенный детина, вытащив из магической лавки огромный тюк, подобрал с земли булыжник и швырнул его в окно. Разозлившись, я шарахнул парня по спине слабеньким Железным кулаком. Мародер обиженно взвыл и, бросив свою добычу, заторопился прочь. Лорд Феррли одобрительно хрюкнул.
