Одеяние той, что стояла в колеснице, не выделялось ни цветом, ни богатой отделкой, ни самоцветами. Никаких украшений, кроме тонкого серебряного венца поверх полупрозрачного муслинового покрывала, скрывавшего девушку до пояса. И очень хорошо, что дальновидные предки придумали столь нехитрое ухищрение: благодаря накидке никто не видел страдальчески закушенной губы. А все сова, сова… Да сколько же она весит, зараза пернатая?!
Наконец колесница остановилась напротив мраморной арки, и девушка сошла наземь. Раскаленные камни обожгли босые ступни, но торопиться было нельзя, и к песчаной тропинке она шла, казалось, вечность. Разум и душа кэссиди отрешены от тварного мира; взгляд обращен к свету храма, пронзившему деревья, а уши внемлют лишь зову богини. Да-да, а еще какой-то острой дряни, впившейся аккурат в середину левой ступни. Но хромать тоже нельзя, тем паче скакать на одной ноге. Не поймут. Под руки ее вели две молоденькие жрицы, только-только прошедшие посвящение; их волосы не были уложены высоким конусом из множества косиц, как у старших, а забраны в скромные низкие пучки. Девочки, еще угловатые и нескладные, как большинство подростков, вышагивали с такой торжественной неспешной важностью, что кэссиди не знала, то ли выть ей, то ли смеяться. Но, хвала Илладе, хоть треклятую птицу забрали.
Храм… Да никто сторонний, увидев глухой каменный цилиндр со сферической крышей, в жизни не предположил бы, что он и есть тот самый храм, где Богиня-Заступница не только слышит, но и говорит с просящей. Скорее алтарчик забытого божка. Или дольмен посреди благоухающей миртовой рощи, подле которого кто-то оставил поднос с фруктами и вином.
Жрицы, скрестив руки на груди, синхронно поклонились и ушли прославлять богиню, сиречь предаваться умеренному пьянству и чревоугодию. Впрочем, Иллада тоже не собиралась поститься в этом году. Богиня ее поймет и простит.
Едва дверь закрылась, кэссиди, с чувством зашипев, подцепила ногтями застрявшую глубоко в подошве крошечную ракушку, острую, как заноза. Еще пара десятков шагов, и пришлось бы вырезать ножом. В храме, отделенная от городской суеты камнем, пропитанным магией, девушка преобразилась. Прочь венец! Долой покрывало! Распущенные волосы огненной волной окутали плечи. В зыбком свете неугасимых свечей, что уже века горят, не сгорая, кэссиди, чуть прихрамывая, подошла к алтарю, выложила в широкое блюдо фрукты, наполнила вином массивную чашу, медленно склонилась, коснувшись губами руки, сжимающей посох с совой на оголовье… Это было мистической традицией, такой же вечной, как неугасимое пламя. Ни отец кэссиди, ни ее дед не могли объяснить, отчего не плавится обычный свечной воск. И не знали, почему мраморные руки изваяния всегда теплы.
Закончив церемонию приветствия, девушка опустилась на колени перед идеально округлой, будто нарочно выкопанной яминой в центре храма. Вернее, не так. Колодцем, ведущим в самое сердце мира. Ни один слабый всполох не освещал черные земляные стены.
– Альтея, я пришла к тебе! – выкрикнула девушка и прислушалась. Обычно ей отвечало хотя бы эхо, если Альтея задерживалась где-то по неотложным делам, но в этот раз колодец был пуст. Не дождавшись хоть малейшего знака, Иллада продолжила: – Альтея, я знаю, ты огорчена тем, что мой отец обманывает тебя, но, поверь, не по злому умыслу и не по своей воле! Если ты покинешь нас сейчас, то наш цветущий край превратится в пустыню! Без тебя голый камень не даст урожая, а полноводные реки пересохнут! Люди будут искать счастья на севере, и начнется война! И мне тоже нет здесь поддержки, но я пойду туда, где смогу найти ее! Я не боюсь, я… – Она запнулась. – Я прошу не за себя, Альтея, я только прошу дать мне время, чтобы стать ксарицей и оставить наследника с достойным отцом. Дай мне время, не покидай нас! И клянусь, я сделаю все, чтобы маг никогда не взошел на трон. Никогда, я клянусь…
Наследница говорила долго. Но больше не клялась. Она сдержит одну-единственную клятву, чего бы это ни стоило, ну а пустые обещания Альтея простит. В конце концов, сама поймет, что оставшихся лет жизни кэссиди попросту не хватит на то, чтобы выполнить все.
Внезапно Колодец полыхнул ослепительно-белым пламенем, столь ярким, что кэссиди повалилась на бок, закрыв глаза ладонями. Ни пальцы, ни плотно сомкнутые веки преградой не были, и Илладе показалось, будто свет заполнил ее изнутри до каждой клеточки. А когда открыла глаза, увидела плоский мерцающий камушек в форме речной улитки, почти такой же, как поранил ее ногу.
– Спасибо! – жарко выдохнула Иллада. Ее услышали, более того, поверили, а значит, победа в кармане. Непонятно, правда, что делать с либром, ну да ничего, разберется, а пока положит в шкатулку к бабушкиным рецептам.
Девушка поклонилась, благодарно коснулась лбом края провала:
– До последней капли крови, Альтея. Клянусь.
Статуя богини Судьбы без единого звука скользнула в сторону, открыв узкий – полтора на полтора локтя – проход на месте постамента. Девушка шагнула вниз. Она не взяла с собой факела. Иллада Рэя Нэвемар помнила ход вплоть до крошечной щербины в ступеньках.
Едва статуя вернулась на место, как прямо из нее вышла женщина в темно-синей хламиде. Женщина, каких в толпе сотни. Ее тонкие пальцы мелькали, будто паучьи лапки, выплетая из воздушных нитей белоснежную кружевную салфетку.
– Приветствую тебя, Предначальная!
– И я рада видеть тебя, Вторая! – поздоровались из Колодца. Серебряно-голубая вода заполнила провал, и из нее выткалась простоволосая женщина в венке из одуванчиков и речной осоки.
Кружевница усмехнулась в ответ на едва уловимую иронию. Все верно, ее роль среди богов Линий была наиглавнейшей, и все же первым в мире зародился Жизненный Цикл, и только после него появилась Судьба.
Продолжая каким-то образом плести одной рукой, богиня взяла чашу, залпом выпила и отщипнула виноградинку:
– Ты в этом году расщедрилась, Предначальная. Даже без косточек!
– Это не я, это селекторы, – хмыкнула Альтея и, заметив на лице богини тень отвращения, добавила: – Не беспокойся, он не искажен заклинанием. Обычный смесок… Как прошла встреча? Она тебя приняла?
– Да, приняла. Кружевница соседнего мира сильна. Намного сильнее меня! Она вьет паутину из медной проволоки, и эта проволока делает мир ярким, как звезда, но брызжет искрами и убьет любого, кто посмеет ее коснуться. Но и та Кружевница не хочет сплетения. Одна паутина не выдержит нас двоих, и ни одна из нас не сможет удержать два сплетенных в один мира.
– А как твоя нить? Она будет достаточно крепкой?
– О да! Еще несколько волосков, и моя работа завершена. Дальше все зависит только от них.
