Она вошла в бледную тень телепорта и вынырнула уже в Подземелье.
Быстренько добежала до своей каморки и заперлась в ней. Что-то подсказывало: надо спешить — время, которого у нее раньше было больше, чем нужно. Демоница носилась по комнате, хватала одну вещь и тут же бросала ее, бралась за другую и снова откладывала в сторону. Рассыпала коробку с пудрой, налетела на треножник, чуть не опрокинула его и только тогда немного пришла в себя.
— Эмил!! Эмил, ты меня слышишь?!
— Да, — прозвучало в голове так отчетливо, словно он находился рядом с ней, в одной комнате. Хул растерянно огляделась, конечно же никого не увидела и немного успокоилась.
— Ты правда меня слышишь? На таком расстоянии?!
— Слышу. Тебе не обязательно говорить вслух, просто думай.
— И ты будешь слышать все мои мысли? Все?!
— Не все, только обращенные ко мне.
— А ты видишь, где я? Что я делаю?
— Сейчас нет. Но буду видеть, когда наша связь станет… крепче.
Послышалось ей или он действительно усмехнулся, произнося последнее слово.
— Ну хорошо, — произнесла Хул неуверенно, еще не зная, действительно ли хорошо то, что он может смотреть на мир ее глазами. — Тогда я буду собираться.
— Собирайся, — разрешил он снисходительно, а потом добавил немного ворчливо: — И вот еще что: будь добра, не дергай меня по пустякам. У меня нет времени, чтобы болтать с тобой через каждые полчаса.
— А когда тебя можно будет позвать? — осторожно по-интересовалась демоница.
— Когда доберешься до южной границы, — заявил он и «отключился».
— Эмил, — тихонько позвала кошка на всякий случай, ответа не дождалась, но не расстроилась. Ей тоже не очень-то хотелось, чтобы он все время сидел у нее в голове.
Ободренная мысленным разговором с сообщником, Хул вытащила вместительный кожаный мешок, подходящий, по ее мнению, для долгого путешествия, и стала складывать в него всяческие полезные вещи. Баночку с благовониями, кое-что из одежды, коробочку засахаренных каштанов (очень уж она любила это человеческое лакомство), немного косметики и, конечно же, Кошку-идола, бережно завернутую в мягкую ткань.
Потом Хул приподняла мешок и недовольно поморщилась — тяжело. Жаль, она не Высший демон — убрала бы весь походный скарб в личное пространство, и никаких забот. А так придется тащить все на себе.
Демоница взглянула в зеркало, с досадой обнаружила, что ее тщательно прорисованная маска пепельноволосой красавицы с тонкими бровями начинает безнадежно «съезжать» и сквозь нее проглядывает ее собственное, раздраженное, утомленное, злобное лицо. А его Хул не очень-то любила открывать.
В порыве злорадства подземная кошка позволила этой физиономии целиком проступить сквозь холеный, миловидный образ и подумала мстительно, каково этому эстету Буллферу было бы узнать, с кем он развлекался так долго. Какая она на самом деле! Скривил бы свою рыжую морду и велел убираться подальше. Ладно, Хозяин, полюбуйся пока на своего ангелочка.
Рывком развязав мешок, Хул безо всякого сожаления вытряхнула из него большую часть барахла, оставила только статуэтку (все-таки Кошка помогала ей иногда), карту и еще кое-какие мелочи. Ключ повесила на шею. Надвинула на злобно-безобразное лицо капюшон и, не меняя образа, вышла из комнаты.
Демоница никогда всерьез не задумывалась об устройстве мира. Эмил пытался как-то рассказать ей о каких-то тонких полях, пересекающихся субстанциях и сумеречных полосах, но она благополучно пропускала эти объяснения мимо ушей, дожидаясь, когда он наконец перестанет болтать и займется с ней чем-нибудь более приятным. И вот теперь оказывается, она напрасно не слушала его, узнала бы много полезного.
Мир Хул делился на три части до крайности легко: мир демонов — дом; мир людей, где иногда можно неплохо поразвлечься; мир ангелов — далекий, непонятный, враждебный. А по словам Эмила, существуют еще другие миры, и их очень много…
Невинные шуткиДень был солнечный, ясный. Как раз такого Мёдвик дожидался, чтобы собирать травы. Мальчик-ведун взял свой холщовый мешочек и стал спускаться вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Он прошел по крытой галерее, спустился по боковой лестнице на узкий балкончик, вышел через маленькую дверку и оказался в лесу.
Когда-то здесь был парк, начинающийся прямо у северной стены замка, кое-где в высокой траве еще виднелись очертания клумб, линии прямых дорожек, редкие растения Но со временем сад одичал, многие деревья и цветы погибли, клумбы заросли сорняками, а давно не стриженная живая изгородь буйно зацвела.
Мёдвику нравилось ходить в заброшенный сад. Он бродил по старым тропинкам, отыскивал местечки, где росли полезные травы, слушал голоса цветов, узнавал знакомые и пытался понять, что нашептывают ему новые.
Корзинка постепенно наполнялась. Медник аккуратно собирал сорванные стебли один к одному, перекладывая их палочками, чтобы капризные растения не задохнулись без воздуха. Он был занят сбором трав уже довольно далеко от замка, когда услышал приближающийся стук копыт и грохот колес по камням.
Мальчик выглянул из-за кустов и увидел замечательную картину. По дороге катилась великолепная карета, запряженная четверкой белых лошадей. Ими управлял кучер в зеленом камзоле, расшитом золотыми вензелями. Из окна кареты выглядывало бледное, напряженное лицо какого-то важного господина. Солнце весело блестело на позолоченном гербе, украшавшем дверцу, сверкало на пластинках дорогой лошадиной упряжи и бросало в глаза господина разноцветные блики. Тот морщился, неприязненно поджимал губы и все время вытирал лицо маленьким кружевным платочком… Мёдвик уже понял, зачем сюда едет этот важный человек и что будет дальше. Не выпуская из рук корзины, он нырнул в густые заросли и побежал домой, заранее радуясь предстоящему развлечению.
Карета остановилась на повороте к замку. Они все здесь останавливались. Собирались с духом перед визитом к черному колдуну, думали, не повернуть ли назад, пока не поздно. И никто не поворачивал. Перехватив удобнее ручку корзинки, Мёдвик вышел из-за живой изгороди, и его тут же заметили.
— Мальчик! Эй, мальчик!
Из окна кареты высунулась рука в кружевном манжете, с разноцветными перстнями на пальцах и поманила его:
— Подойди сюда. Не бойся.
Мёдвик как раз и не боялся, а вот у господина из кареты голос чуть-чуть подрагивал сквозь высокомерные интонации. Мальчик подошел ближе, с любопытством разглядывая великолепных лошадей, золотые украшения и бахрому занавески на окошке. Кучер подозрительно покосился на кудрявого подростка в бархатном костюмчике, с корзинкой в руке и отвернулся, всем своим видом выказывая презрительное равнодушие. Его хозяин, наоборот, пытался изобразить ласковую улыбку.
