Берен открыл было рот, а потом снова закрыл, так ничего и не сказав. Прикусил губы, прищурился, задумался… Потом вскочил.
— Эльдар! А нет ли у кого-нибудь желания согреться пляской стали?
— Право же, Берен, я порядком продрог даже здесь, у костра, — отозвался Финрод. — Я не прочь погреться.
— Это честь для меня, аран… — Берен слегка склонился в приветствии. К удивлению Гили, Финрод ответил таким же поклоном.
— Таков обычай, — прошептал Айменел, сверкая глазами, и Гили понял, что юный эльф чувствует то же самое, что и он сам — предвкушение интересного поединка. — Противники кланяются друг другу. Нужно любить противника, быть благодарным ему за то, что он тебя учит. Смотри!
Король и Берен взяли мечи, отбросили ножны в стороны и встали друг напротив друга. Солнце садилось, и тени друзей-противников были такими длинными, что протянулись на другой берег Малдуина. Они стояли, опустив мечи, держа их совсем не в том положении, с которого уже приучился начинать Гили (Айменел шепотом объяснил: начальная стойка удобна для новичка, опытный боец начинает как хочет). Оба обнаженные до пояса, с мокрыми волосами, высокие, стройные, широкоплечие — они вдруг показались Гили похожими как братья, хотя больше ни одна черта их не роднила. Финрод был светловолос и светлокож, Берен — темный и смугловатый. Кожа эльфа была гладкой, на теле человека отливали перламутром старые шрамы. Эльф стоял прямо, Берен слегка сутулился — и все равно казалось, что один — как диковинное отражение другого.
Гили не заметил, кто сделал первое движение. Клинки зазвенели с такой скоростью и страстью, что казалось — кому-то здесь не сносить головы. Но, глядя на лица, Гили не видел ярости — оба противника смотрели друг на друга тепло, так, словно они вместе танцуют. И вдруг он понял: так и есть, каждый позволял противнику довести свой прием почти до конца, каждый хотел скорее подыграть, чем воспользоваться промашкой другого, благородно дарил противнику красивый ход.
Наконец, наступил миг — и мечи, столкнувшись в последний раз, напряженно застыли: Берен дожимал отбитый выпад, Финрод не поддавался. Так прошло несколько мгновений.
— Все, — сказал человек, отнимая свой меч и кланяясь. — Благодарю тебя, Король. Видел? — повернулся он к Гили.
— Ага, — восхищенно выдохнул оруженосец.
— Так вот, сам так не делай.
Гили удивился.
— Бейся мы по-настоящему, — объяснил Берен. — Кто-то из нас ударил бы другого ногой в пах или головой в лицо, или локтем в зубы. Вот если тебя начнут давить — так и делай. Я же говорю: решимость важнее выучки.
Они вложили мечи в ножны, отошли к огню и сели. Берен потрогал свою рубашку, развешенную на ветке — мокрая. Эллуин предложил ему разделить один на двоих сухой плащ. Финрод оказался счастливым обладателем сухого полукафтанья, который и набросил на плечи.
— Вода, вода… — проворчал Берен, укрываясь своим краем плаща. — Хорошо, что прошел дождь. Не придется тащить с собой.
— В Нан-Дунгортэб нет воды? — спросил Аэглос.
— Воды для питья, — сказал Берен. — Так-то есть…
— Сегодняшний шторм смыл на время всю дрянь, — сказал Лауральдо.
— Какую? — полюбопытствовал Айменел.
— Там плохое место, — нахмурился Лауральдо. — Этого не объяснить, это чувствуешь только когда попадаешь туда…
— Чары?
— Они тоже. Говорят, к этому месту приложил руку Враг.
— В это легко верится, — сказал Аэглос. — Но незадолго до вашего прихода из-за моря там стало хуже, чем прежде. Появились какие-то Морготовы твари…
— Не Морготовы, — решительно возразил Берен. — Я не знаю, что это за твари, они безобразнее ночного кошмара, но если Нан-Дунгортэб творил Моргот, то эти создания — не его. Он… не творит ничего уродливого…
Эльфы смотрели в потрясенном молчании.
— Ты уверен? — спросил один из них.
— Я понял, о чем говорит Берен, — вмешался Вилварин. — Твари Моргота, те же волки или орки — они могут быть страшными, но не уродливыми. Я не могу с ходу вспомнить нужного слова, но Моргот все делает…
— Изящно, — подсказал Эдрахил.
— Вот! Именно так. Ему нравится красивое, хотя он и исказил понимание красоты. В его созданиях чувствуется его гордость, он словно спрашивает: ну, кто еще умеет это делать так, как я?
— Точно, — поддержал эльфа Берен. — А то, что там водится… Да что вам рассказывать, Аэглос знает.
— Я не знаю, мне самому любопытно! — заспорил эльф. — Ты видел их? На что они похожи?
— На унгола, которого раздули в корову, а потом били, пока не переломали все ноги, — Берена передернуло. — А потом вываляли в навозе до самых глаз. Только не спрашивайте, эльдар, сколько у него глаз — мне было не до того…
— Так может, это обычный унгол? Но искаженный Морготом?
— Моргот так не искажает, говорю вам! Он искажает себе на потребу, а эта мразь не потребна никому, даже себе! Это — само уничтожение.
— Похоже, что я знаю, о чем ты говоришь, — Кальмегил переглянулся с Финродом. — Скольких таких ты видел?
— Не знаю… Мне кажется — пятерых. Трех больших и двух маленьких…
— Кажется — или точно?
Вместо ответа Берен пошарил рукой в траве, взял свой меч и наполовину обнажил его в свете костра, держа так, чтобы все увидели наполовину стертые точилом зазубрины на лезвии.
— Я изрубил первую из этих тварей за минуту, а после этого полчаса блевал, извините за такую подробность. Оно пахло еще хуже чем выглядело. Второй… был просто огромным. Я даже не думал с ним драться — унести бы ноги… Но… Эта туша быстро двигалась… И, видно, была голодна. Я… позволил ей себя догнать — и отсек жало. А потом… Их ужасно трудно убить, эльдар: ты его рубишь и рубишь, а оно все лезет и лезет… Уж лучше волк: того можно завалить одним махом… И после этого я сделал страшную глупость, эльдар. Я напился воды в ручье неподалеку. Эти твари поджидают жертв у водопоя. От этой воды я ходил как в бреду. И вот тогда-то и встретился с третьей и четвертой… Или только с одной из них… — Берен еще раз посмотрел на зазубрины. — Когда я пришел в себя, я увидел на мече эти щербины… Но увидел и слизь. Один раз я рубил настоящую тварь, а второй раз — камень. Или оба раза рубил настоящих, а когда рубил камень — не помню. Эта отрава — опаснее, чем пауки: кто знает, не начнем ли мы рубить друг друга. Так что воды нужно набрать здесь.
— А дальше?
Берен вогнал меч в ножны и взъерошил волосы.
— Дальше — ничего… Почти. Был маленький, его я убил просто камнем.
— Если их там так много, то путь опаснее, чем я думал, — сказал Лауральдо. — Прежде можно было забраться довольно далеко в пустошь — и не встретить ни одного.
— Прежде и дориатские эльфы, и феаноринги очищали это место. А теперь, я слышал, они добираются даже до Нан-Эльмута, — поддержал Аэглос. — Но такому большому отряду они не опасны. Они никогда не ходят стаями, только поодиночке.
