Целый день двигался баталийский легрион по долине. Медленно, удерживая равнение, с частыми остановками, продвигался вперед. И за целый день дождь не прекратился ни на одну секунду. Лил, лил, лил. Дозорные отряды, окружившие идущую армию, докладывали, что противник так и не появлялся в поле зрения разведчиков. Те несколько деревень, что повстречались легронерам, оказались покинутыми. Последовавший после этого приказ Тория спалить дома выполнен не был. Камень не горел, а дерево оказалось настолько сырым, что огонь никак не хотел забирать преподнесенные ему дары войны.
К вечеру легрион вышел на берег большого озера, где и решено было разбить временный лагерь. Обессиленные солдаты валились прямо в грязь. Палатки, как и многое другое, находились в обозах. Торий, уверенный в быстрой победе и в выносливости своих солдат, не стал нагружать армию лишними вещами. Посланные на возведение заградительного рва солдаты отказались копать землю. Липкая грязь никак не хотела вычерпываться из ям, стекала со стен обратно, превращая рвы в жидкую ловушку для людей. О возведении бревенчатого забора не могло быть и речи. За весь день легронеры повстречали только один небольшой лес. Да и от того не было никакого толка. Практически все деревья были вырублены горняками.
Легрион встретил ночь под открытым небом, практически без защиты, если не считать полусонных злых часовых.
Несмотря на все ожидания, дождь не прекратился даже ночью. Наоборот, казалось, что под темным небом он стал еще сильнее. Легронеры, измученные, сидели на сырой земле, пытаясь укрыться щитами от струй дождя. Кто-то пробовал разжечь костер, но собранные дрова не горели.
Легон Торий Самийский нервно метался из угла в угол в единственной на весь лагерь палатке штаба. У стен угрюмо молчали командиры гуртов и офицеры штаба.
— Где они? — спрашивал Торий то у одного, то у другого советника. — Где эти проклятые варвары? Почему они не вышли нам на встречу? Почему они, как трусливые собаки, прячутся в своих горах? Мы же пришли завоевать их. Неужели они настолько малодушны, что позволят сделать нам это без битвы? Я вас спрашиваю!
Советники, которые уже знали о той участи, что постигла прорицателей, смотрели друг на друга и не знали, что ответить.
Действия варваров шли вразрез основным правилам ведения войны. При вторжении противника любое государство выдвигало против него свою армию и в честной битве решалась судьба земель. Но горняки все делали неправильно. И это пугало.
— Возможно варвары выступят только утром, — осторожно предположил главный военный советник Пациний. — Не забывайте, господин, что мы пошли на военную хитрость и выступили в горы гораздо ранее, нежели этого ожидали варвары. Им необходимо время, чтобы перевести дух и собраться с силами.
— Утром? — легон раздраженно хлопнул ладонью по столу, на который из-за прохудившегося потолка палатки накапала изрядная лужа. — Ты хочешь сказать — этим утром? Или утром следующего дня? Или через месяц? Сколько времени необходимо им, чтобы собрать силы?
— Поступки горных варваров непредсказуемы. Разрабатывая стратегию мы предвидели и то, что нам придется пробыть в этой долине гораздо больше времени. Не стоит волноваться, мой господин. Варвары придут. Должны придти. Это их родина и ни один нормальный человек не станет отсиживаться дома в тот момент, когда к нему приближается… м-м-м освободительная армия Империи.
— И поэтому они оставили свои дома и ушли в горы, — саркастически заметил Торий. — Вот что… Мы не станем ждать, пока подлые варвары явятся к нам, чтобы с мечом в руке отстоять свою долину. Завтра утром найдите, где находится горный замок. Пошлите посыльных в основной лагерь с приказом о немедленном выступлении обоза и осадных орудий. Как только они доберутся, мы приступом возьмем крепость. Пусть тогда варвары приходят и просят меня о пощаде.
В то самое время, когда в штабной палатке шел военный совет, в нескольких десятках метрах от нее, укрывшись под щитами, пытались заснуть несколько легронеров из второго гурта. От холода ночи не спасали даже шерстяные плащи, сырые от постоянно льющейся с неба воды. Сгрудившись как можно теснее, легронеры образовали над собой крышу из щитов, под которым и пытались укрыться от непогоды.
— Сдается мне, что этот поход будет не таким скорым, как нам обещали, — шептал своим товарищам легронер Торсий, уроженец небольшого поселка, что ютится на самом востоке Баталии. — Целый день топали, а не встретили ни одного варвара. Разве это война?
— Как не крути, все равно война, — отвечал ему Гедорианий, широкоплечий солдат с выступающим вперед крупным лбом. — В этих горах немало наших товарищей погибло. Пятнадцать лет назад Империя тоже хотела горы к рукам прибрать. Не вышло. Горняков хоть и мало, но слишком они коварны. В лоб не полезут. Помяните мое слово. Возьмут нас измором. Кто из нас готов гоняться за ними по горам? То-то и оно.
— В горы не пойдем, — согласно закивал третий участник разговора, ерант Бурнус, получивший свое звание за битву при реке Нордине. — В горах нас, как зайцев перестреляют. Знаете, что я думаю, не от страха горняки на нас не идут. Сидят сейчас в сухих пещерах, у жарких костров, и смеются над нами. А как только дождь кончится, навалятся разом. Только будем ли мы готовы к той встрече.
— Если завтра варвары не появятся, то сгнием мы здесь. А мне не хочется умирать за нашего Императора, который послал нас в такую дикую страну.
— Тише! — Торасий толкнул локтем товарища. — За дерзкие слова можно и плеть заработать.
— А что тише? — встрепенулся Гедорианий, но голос снизил. — Ради чего мы здесь? Ради добычи? Да я за двадцать лет войн только на новые сапоги и заработал. Офицеры, понятно, за что воюют. За славу, да за нашивки. А мы ради чего кровь проливаем? Грабить здесь нечего, а обещанное золото давно спрятано хитрыми варварами.
— Мы здесь ради Империи, — по тону, с которым Гедорианий изрек это, непонятно было, толи смеется, толи серьезно говорит. — Ради Империи и ради верховного Императора.
— Скорее уж ради его дочки, — прошептал Торасий, вздрагивая от просочившейся за шиворот струйки воды. — Империя, нашими мечами завоеванная, ей в наследство достанется.
Упоминание о дочери Императора заставило говоривших ненадолго замолчать. Разговоры о наследнице императорского престола не одобрялись.
— Говорят, она унаследовала характер отца, — нарушил шум дождя Бурнус. — Тот еще характер. Слышали, что она с охраной своей сотворила?
История про охранников была всем известна. Один из солдат, приставленный к дочке самим императором, посмел сделать той неосторожное замечание, что мала, мол, она, кричать на людей, которые обеспечивают ее безопасность. Через два часа всю смену охраны поразил непонятный недуг. Тела покрылись гнилыми язвами, кожа накалилась, словно при южной лихорадке. Не прошло и часа, как двадцать легронеров умерли в страшных муках.
