Прислушиваться к речи человечка не имело смысла: Эскаргот все равно не мог разобрать ни слова. Они собрались здесь по какой-то очень важной причине. Это было войско, вне всяких сомнений, и человечек в черном балахоне разжигал огонь в сердцах воинов. Он помахал своей книгой, грозно тряся бородой, и в толпе раздались редкие возгласы согласия. Наконец он умолк, повернулся и, казалось, посмотрел прямо в глаза Эскарготу. Он нахмурился. В округлых очертаниях его лица и скошенного подбородка чудилось нечто рыбье, и Эскаргот невольно вспомнил описание гомункулусовой травы и старую историю о том, как в далеком прошлом человечки-невелички бросались в бой, сидя верхом на форелях.
Поначалу Эскаргот решил вскочить и броситься наутек. Конечно, перспектива подвергнуться нападению полчищ человечков-невеличек представлялась мрачной, и у него была возможность дать деру, прежде чем они усядутся на свои листья и пустятся в погоню. Но пока он напряженно размышлял обо всем этом, стало ясно, что проповедник в черном балахоне не увидел его, ибо он положил книгу на камень и повернулся к своим слушателям. Эскаргот прищурился в попытке разглядеть крохотные буквы на обложке книги. Название последней состояло из двух слов, под которыми значилось имя автора. Эскаргот моргнул и едва не вскрикнул от удивления – «Каменные великаны» Дж. Смитерса. Человечки-невелички тоже читали Дж. Смитерса. А кто не читал его? Неужели у гоблинов тоже были книги Смитерса, изорванные, засаленные и пропахшие рыбой, спрятанные под камнями в лесу?
Эскаргот отвлекся от своих раздумий, когда человечки-невелички, закончив свое собрание на открытом воздухе, начали вереницей покидать лужайку. Одни волокли за собой свои листья, другие их бросили. Эскаргот долго смотрел, как они удаляются один за другим, и, проводив взглядом последнего, сам двинулся прочь, стараясь ступать по возможности неслышно, но, по всей видимости, производя такой шум, который показался бы любому из человечков-невеличек тяжелой поступью медведя, продирающегося сквозь кустарник. Наконец он устало потащился обратно к лугу, глубоко озадаченный увиденным, но в глубине души радуясь и задаваясь вопросом, не сможет ли он по окончании истории с дядюшкой Хелстромом выменять на что-нибудь у человечков-невеличек миниатюрный экземпляр Смитерса. Подобное приобретение будет сравнимо с глазом желейной рыбы и положит начало его собственной коллекции редкостей. Возможно, где-то в горах хранится древний том «Каменных великанов» размером с дом. Выйдя на опушку леса, Эскаргот ясно увидел дым. Он поднимался в небо кудрявыми завитками над скоплением каменистых холмов на востоке, в точности похожий на дым огромной трубки. Теперь он не наводил на мысль о кострах во фруктовых садах. В нем слышался запах водорослей, тины и резкий сухой запах жженой кости, который ни с чем не спутаешь и который показался бы оскорбительным любому человечку-невеличке. Эскаргот медленно, внимательно осмотрелся по сторонам, а потом бегом бросился к ближайшему укрытию, находившемуся в ста ярдах от леса. Он должен найти источник дыма. Тогда он прямо здесь и сейчас проучит гнома. Безусловно, дядюшка Хелстром не обрадуется, получив камнем по башке, как не обрадовался бы никто другой.
Когда Эскаргот начал углубляться в невысокие горы, воздух заметно посвежел. Солнце клонилось к горизонту, и его лучи стали бледными и тусклыми, словно они не желали иметь никаких дел с пустынной каменистой местностью и отдавали предпочтение широкому лугу. В горах тоже чудилось нечто странное. Вполне возможно, это была игра воображения или игра света и тени, но скалы, расселины и округлые холмы очень напоминали части расчлененных тел великанов, разбросанные по равнине и оставленные здесь окаменевать и медленно оседать. Там тянулся горный кряж, похожий на ногу, наполовину ушедшую в землю. А тут возвышалась огромная холмообразная скала, которая вполне могла быть лысиной, отполированной дождями и ветром за много веков.
У Эскаргота было такое ощущение, будто он пробирается через кладбище, и он старался не наступать на камни, которые в его воображении превращались в древних великанов – если эти превращения происходили в воображении. В лучах заходящего солнца скалы отбрасывали густые длинные тени, и Эскаргот, крадучись, шел в относительной темноте, каждую минуту останавливаясь и напряженно прислушиваясь: он боялся, что гном или, скорее всего, ведьма почуют его приближение, заметят его собственную тень, ползущую по заколдованной земле.
Запах дыма теперь почти не слышался в воздухе. Ветер поменял направление и дул в сторону реки. Но Эскаргот по-прежнему видел дым, который поднимался над холмами и рассеивался на ветру, подобно пару. И он слышал теперь где-то впереди напевное бормотание, одинокий голос, звучавший то громче, то тише, а порой смолкавший. Эскаргот обернулся и с удивлением обнаружил, что находится на высоте нескольких сот футов над рекой. Он увидел «Зарю Норы», стоящую на якоре, и темную полосу леса на зелени лугов. Тело тролля лежало на прежнем месте, и над ним медленно кружили в небе с полдюжины крупных птиц.
Перед Эскарготом возвышалась похожая на замок скала, которая заваливалась набок, словно некогда решила упасть, а потом передумала. Она была расколота почти пополам, и сквозь трещину виднелось яркое голубое небо и далекие горы. У подножия скалы сгущался мрак, и Эскаргот протиснулся в расщелину и прислушался к напевному бормотанию, доносившемуся явно из-за скалы. Он тихо двинулся вперед, стараясь не наступать на камни и плотно прижимаясь спиной к темной каменной стене, круто уходившей ввысь. Достигнув конца расселины, он остановился и, затаив дыхание, осторожно выглянул наружу.
Внизу стоял гном – Эбнер Хелстром, или как там его звали, – производивший некие манипуляции над костром, горевшим на большом блюде. Рядом с ним лежала куча костей. Эскаргот увидел свою корзину, по-прежнему наполненную водорослями, но, похоже, не лилейными, а свежими водорослями из реки. Гном бубнил заклинания, размахивая посохом над костром, от которого по спирали поднимался дым, а потом наклонился, вытащил из корзины горсть мокрых грязных водорослей и опустил один болтающийся стебель в пламя.
Свою лошадь с телегой гном оставил на привязи на крохотной лужайке у подножия скалы, и лошадь уныло щипала там траву, время от времени поднимая голову и пугливо озираясь по сторонам, словно чувствуя надвигающуюся бурю. Похоже, запах дыма нравился животному еще меньше, чем Эскарготу, ибо всякий раз, когда гном опускал водоросли в пламя и над костром взлетало плотное темное облачко, оно вздрагивало, словно увидев парящего в воздухе призрака.
