Выйдя за ворота, глава угартов остановился в нескольких шагах от его бывшего отряда.
— Приветствую вас, господин Наутиэль, — обратился человек, стоящий впереди всех.
— Давно не виделись, Лиррок, — мгновенно узнал говорившего Наут, хотя лицо его и было скрыто капюшоном.
— Мы прибыли сюда для того, чтобы сопроводить вас в столицу для придания суду за государственную измену, — решил не ходить вокруг да около каратель.
— Я уже и сам понял, зачем вы сюда пришли. Но прежде чем я пойду с вами, могу я вас попросить об одном часе отсрочки по старой дружбе? — Наутиэль пытливо уставился на своего бывшего заместителя.
— Не вижу причин вам отказывать. Но вынужден предупредить, если ровно через час вы не выйдете через эти ворота, то мы разнесем все поселение и убьем каждого, кто тут живет, — совершенно безразлично произнес Лиррок.
Наут ожег говорившего таким яростным взглядом, что тот даже отшатнулся на шаг, а руки его скользнули под полы своей накидки.
— Если хоть один волос упадет с головы любого из этих людей, я разорву каждого из вас вот этой самой рукой, после чего вернусь в Ориан и вырежу весь дворец. Тебе понятно, Лиррок?!
Парень лишь только кивнул. Ему еще ни разу не приходилось видеть своего бывшего начальника настолько злым. И не стоило сомневаться в его возможности выполнить свою угрозу. Хоть сейчас на стороне карателя и было многократное преимущество, но против Наутиэля оно не сильно поможет. Бывший глава карателей еще некоторое время смотрел на пришедших за ним убийц, заставляя тех бледнеть.
Хотя лиц и не было видно, каждый понимал, что сейчас испытывают другие. Слишком много раз им приходилось видеть Наута в деле, и никто не хотел испытать на своей шкуре всю его мощь. Убедившись, что никто не сдвинется места, Наутиэль развернулся и быстрым шагом направился обратно в деревню.
— Ворота не закрывать, — бросил он короткий приказ, проходя мимо сторожки.
Не дожидаясь ответа, глава угартов пошел дальше по направлению к своему дому. Наут сейчас не замечал ничего, что происходит вокруг. В голове его роился клубок из противоречивых мыслей. Он очень не хотел покидать созданную им самим общину, покидать свою недавно обретенную семью, которая открыла ему целый спектр новых чувств, недоступных ранее, в бытность королевского убийцы. Но оставаясь тут, он подвергал нешуточной опасности дорогих ему людей. Если Наут сейчас вернется и убьет пришедших за ним людей, то, зная Хита II, он не поленится привести сюда целую армию, лишь бы достать занозу в его королевском седалище по имени Наут.
Дойдя до своего дома, он первым делом направился в свою мастерскую, которая находилась на первом этаже его дома-дерева. Взяв кипу листов, исписанных аккуратным почерком, и свое магическое кольцо, Наутиэль отправился на второй этаж, где сейчас должна была находиться его жена с сыном. Влетев по натыканным в стену сваям, он быстро преодолел коридор, отделяющий его от комнаты своей возлюбленной. Зайдя в комнату, он увидел милую молодую девушку, качающую на руках мальчика и напевающую приятным голосом колыбельную.
— Гани, послушай меня и ничего не говори. Я покидаю вас с Шамом. Я делаю это ради всего поселения и непосредственно вас. Нет слов, способных описать ту щемящую боль, которую я сейчас испытываю. Но подвергать вас опасности у меня нет никакого права. Я всегда буду помнить то время, которое мне посчастливилось провести с тобой. И напоследок я хочу попросить тебя кое о чем. Как только мой сын подрастет, отдай ему вот эти записи и это кольцо. Я завещаю моему величайшему творению за всю жизнь, своему сыну, завершить начатое мною дело, — полным печали голосом произнес Наут.
Гани за время жизни с Наутом научилась понимать, когда не следует спорить со своим мужем. Сейчас был как раз один из таких случаев, поэтому девушка лишь грустно кивнула. Поцеловав на прощание свою жену, и последний раз взяв сына на руки, Наут положил стопку листов со своими исследованиями и магическое кольцо на небольшой столик, после чего вихрем слетел вниз, направляясь обратно к карателям. Расстояние от дома до ворот Наутиэль преодолел меньше чем за минуту, и вот он снова стоит перед своим бывшим отрядом.
— Мы можем отправляться. Но прежде чем мы выдвинемся, я вынужден попросить вас дать слово карателя, что вы не расскажете королю в своем рапорте где и при каких обстоятельствах меня нашли, — обратился к ожидающей его группе людей Наут.
— Но мы… — попытался было возразить Лиррок, но был нагло прерван своим бывшим руководителем.
— Если вы не дадите мне клятву карателя, что никто не узнает о том, что вы тут увидели, то вы умрете уже через минуту. А я вернусь обратно к королю и скажу, что вы решили совершить надо мной самосуд, — серьезным тоном произнес Наутиэль.
Аура мощи сейчас развивалась вокруг него как плащ, начисто подавляя любую волю к сопротивлению. Над поляной нависло тяжелое молчание, готовое в любой момент взорваться вихрем смертельной схватки, из которой отряду карателей не суждено было выйти победителями. Первым сдался Лиррок, а за ним последовали и все остальные.
— Я Лиррок Адвентур, клянусь своей честью карателя, что никто не узнает о том, где и при каких обстоятельствах я встретил своего бывшего руководителя Наутиэля Феритала, — отчеканил Лиррок, не оставляя себе ни малейшей лазейки нарушить данную им клятву.
Чуть позже каждый из пришедших произнес точно такую же клятву, и только после этого Наут расслабился и отправился обратно в Ориан, навстречу неминуемой и наверняка очень мучительной смерти. Позже было недельное путешествие в Орус, во время которого Наут не предпринял никакой попытки сбежать или хоть как-то испортить жизнь своим провожатым. Более того, за все семь дней он не проронил ни единого слова, полностью погрузившись в свои мысли. Сейчас, наверное, впервые в жизни он думал не о своих исследованиях, а о тех людях, которых пришлось оставить там, в этих опаснейших болотах. Но за угартов он был более-менее спокоен. Наутиэль научил их всему, что только знал сам о выживании в таких местах, так что все с доверившимися ему людьми будет хорошо.
На седьмой день, когда вся процессия уже приближалась к Орусу, на Наута одели прочную смерительную рубашку, лишая возможности нормально двигаться. При желании он мог разорвать ее без особых усилий, вот только ничего подобного он делать не собирался. Наут принесет себя в жертву ради благополучия своего сына и его будущих детей.
Вскоре отряд, наконец, попал в город, и каратели с пленником запетляли по таким знакомым улочкам столицы. Добравшись до дворца, его бросили в самую паршивую темницу, которая только могла находиться в этих стенах. Каменный мешок с узкими стенами и низким потолком стал ему домом на целый месяц. Единственным визитером, периодически навещавшим Наута, был тюремщик, который приносил ему очередную порцию отвратительных на вид и на вкус помоев.
