Я начала отвечать на поцелуи хозяина и наконец, позволила поцеловать себя в губы. "Вот теперь можно рвать!" — умиротворенно зашипело внутри. Максимус стал настойчивее, а я почти не владела собой. Он ласково опустил меня на кровать. "Когда-то тут все и началось", — с тоской думала я.
— Подожди, — тихо шепнула я, пока он окончательно не дал себе волю, а я не совершила фатальную ошибку.
— Что такое? — прошептал он.
— Сядь на кровать, я хочу тебе что-то показать.
Максимус послушно сел на постели, я зажгла ночник. Тут Максимус впервые удивился, откуда я знаю, где в его спальне ночник. Я встала так, чтобы он лучше видел меня, и сняла парик.
— Ну, что это парик я догадывался, — еле проворочал языком Максимус.
У меня внутри все сжалось от боли. Я могла сделать самую сладкую ошибку в жизни, и Максимус мог совершить самое нежное предательство в мире, но этого нельзя было делать. Сделать, значит, сломать наши жизни, загнать себя в тупик, убить обоих, как только правда раскроется. Максимус бледнел и часто дышал, он уже почти обо всем догадался.
— И вот так, — тихо сказала я, снимая линзы. Хозяин узнал меня, закрыл глаза, на его лице отразилась боль и вся ирония, на которую он был способен.
— А я думал, она просто похожа на тебя, — горько сказал он.
Я старалась не заплакать от собственной жестокости. Максимус держался из последних сил. Он был опустошен внутри, ему было совершенно все равно, что происходит вокруг.
— Зачем так? — он уперся локтями в колени и спрятал лицо в ладонях.
— Я хотела доказать, что могу выиграть наш спор, — тихо сказала я.
— Ты доказала. Ты свободна, — проговорил Максимус.
— Но я уже не хочу уходить.
Максимус посмотрел на меня долгим тяжелым взглядом.
— Не надо отбивать чечетку на моей могиле, — жестко сказал он, — Я ведь знал, знал, что может так обернуться. Я чувствовал, что ты все это готовишь, и не верил себе, думал ты не способна так жестоко поступить, — он вскочил и начал трепать себе волосы, — Я думал, я вырастил Маленького Льва, а тут оказалась целая Лернейская гидра.
Я села на постель. Мне было пусто и холодно, я умоляла о том, чтобы быстрее увидеть Капитана и уплыть с ним подальше от этих наломанных дров, покореженных людей, разбитых сердец.
— Когда я рассмотрел, что ко мне попал за ребенок, я даже сам не понял, как влюбился в тебя, дурочку. А все эта рыжина проклятая! Ничего в тебе не было, ничего, только мордашка симпатичная и эти рыжие волосы… Бес попутал! Ничего в ней нет, а я с ума схожу, как последний дурак!
Я оставил тебя, смотрел на тебя ночью и уговаривал, что эту птичку я выпущу из клетки, и она полетит самостоятельно, свободно, подальше от меня. Моя любовь не приносит мне счастья. Я не мог тебя прогнать, но защитить себя от тебя я смог. Для этого я свел тебя с Вильямом. Только он может со мной соперничать.
А когда ты стала проявлять характер, кусаться и всячески мне пакостить, я понял, что у меня ничего не вышло. Ты моя, я твой — увязли, друг в друге, как в болоте, — Максимус прислонился лбом к стеклу, — надо было тебя сразу же переправить в другой дом.
Он помолчал.
— Это бы не помогло. У меня вообще тогда бы руки развязались.
Максимус сел рядом со мной.
— Ты победила, радуйся.
— Мне сейчас не лучше вашего. Я вас люблю, но хочу быть с Капитаном. Была бы я не так своенравна, возможно, вы были бы лучшим мужчиной на земле. Но рано или поздно либо я вас убью, либо вы — меня. Лучший способ больше никогда не видеться, наверное.
Максимус долго молчал глядя, себе под ноги.
— Нет, не видеться, невозможно. Как ты себе это представляешь? Тебя будет тянуть ко мне, а меня к тебе. Мы сойдем с ума.
— Вы… Я не сойду. Когда я с Капитаном, я не думаю о вас.
— Я кстати, хотел тебя поправить, — хорохорился Максимус, — Ты не любишь меня. Просто хочешь. Это нормально для женщины. Если бы ты любила меня ты бы не сделала так. И хорошо, наверное, что так вышло, я получил хороший удар, хороший урок. Я не посмею и пальцем к тебе прикоснуться, как только ночь пройдет. Знаешь, когда я целовал Еву, я думал о тебе. Она все же была слишком на тебя похожа, иначе я не оставил бы ее.
Я прошу прощения за все обиды. Иногда я просто не мог держать себя в руках, и думал, если она понимает какой я развратник, то не примет серьезно, и ты не принимала. Но я понимал, что тебя ко мне тянет, ведь ты и самые невинные вещи принимала за домогательства.
Хорошо, что так сложилось. У меня больше нет сил.
Повинуясь нелепому порыву, я бросилась перед ним на колени и стала просить прощения.
— Ты ни в чем не виновата. Все твои ошибки, это мои ошибки, — Максимус насильно посадил меня рядом с собой, — Я слишком увлекся тем, что дразнил тебя. Не стоило затевать этот спор. Я этого мальчика белобрысого готов был покалечить, а Ганса так вообще убить. Признаться, страшно тебя ревновал. И лучше бы Вильяму не знать о том, что было, хорошо? Лучше никому вообще не знать. Это наша тайна, и вечер этот по-хорошему надо бы забыть, но я не смогу, — Максимус вопросительно посмотрел на меня.
Я молча пожала плечами. Взгляд хозяина стал печальным. Рука тихо скользнула на мой затылок. Я сделала попытку вырваться, но хозяин крепко держал меня и целовал.
— Все. Последний раз. Больше не буду, — прошептал он и отпустил меня. В свете лампы я заметила пару веснушек у него на щеке и как вьются черные локоны почти до самого плеча. Я бросилась к нему на шею.
— Все, Аиша, все. Больше ничего не будет. Я не обижаюсь на тебя, детка, — он гладил меня по спине и волосам, но вдруг остановился, — Аиша, — твердо сказал он, — Уходи, я очень тебя прошу. Пока не прибудет Капитан, поживешь здесь, а завтра мы едем в Нарвель. Я должен исполнить обещание. Я проиграл спор. И еще. Я подумал, давай я куплю тебе домик здесь. Ты сможешь приезжать сюда, дом он все-таки всегда есть дом.
— Нет, не надо. Мне ничего не надо, — пришлось сделать усилие, чтобы отдалиться от хозяина.
— Мало ли что тебе не надо… — задумчиво сказал он, — это нужно нам обоим, тебе и мне. Ты права на счет Лиды, а я — осел, лучше признать сейчас, чем никогда.
— Почему все так… печально…
— Потому что счастливых историй любви не бывает. Только в сказках они жили долго и счастливо и умерли в одни день, потому что их переехал поезд, — пытался шутить хозяин.
На самом же деле в каждой истории любви есть кто-то третий или четвертый, который портит всю идиллию, и даже не обязательно, что это будет человек.
Нам с тобой есть, чем гордиться. Мы могли бы сейчас отдаться инстинкту, а нет, вот сидим болтаем по душам, держим себя в узде, чтобы потом попытаться стать счастливыми с другими.
