— Ты клялся мне в верности, — напомнила она тихим шёпотом. — Твой меч, твоя рука, твоё сердце — мои. Ты мой. Приказываю тебе — отдай мне свою боль. Ты слаб. Ты ранен. Я сильнее. Я выдержу. Отдай… отдай… отдай…
Она наклонилась ниже и прижалась губами к губам. В этом поцелуе не было страсти. Только желание помочь. Ведьма пила боль, глоток за глотком, безбрежное море боли… остановилась тогда, когда поняла — больше не сможет. Больше не выдержит. Сглотнула.
И покатилась по полу, зажимая руками живот, сдерживая крик — бесполезный, ненужный, опасный сейчас крик предсмертной муки. Это было больно. Это было нестерпимо. Невозможно.
Чьи-то руки — она не видела, не чувствовала, чьи, — подхватили её, толкнули дальше. К пленнику, чьего лица она так и не разглядела, чьего имени она не знала.
— Соберись, — приказал оборотень и прижал несчастного к полу, мешая тому увернуться.
Магда кое-как поднялась на четвереньки. Выше не получилось — мешала боль, то накатывающая так, что трудно было дышать, то мягко пульсирующая где-то внутри. Наклонилась над пленником.
Если бы она и не хотела бы этого — случилось. Тело отторгало боль, чужую, чуждую, ненастоящую, тело не хотело мучиться, тело не хотело страдать. Ведьма скорчилась над распростёртым на полу пленником — он уже не сопротивлялся, и почувствовала, как ей буквально тошнит, не едой, не желчью, не внутренностями, а чужой, не переваренной, не усвоенной болью. Мучительные спазмы сотрясали всё её существо, в глазах потемнело. Всё, что Магда могла сейчас сделать — не противиться, не сопротивляться, позволить случиться тому, что и так случалось…
Её стоны сменились приглушённым воем пленника. Оборотень шагнул, подхватывая её под мышки, и вздёрнул на ноги. Магда опёрлась на него, на мгновение забыв о том, кто он и что заставил её сделать. Тело ощущало такое же облегчение, которое бывает, когда тошнота и спазмы проходят. Разум был чист. Душа… душа содрогалась от ужаса. Перед ней был человек, который не причинил ей никакого зла. Ни в чём перед ней не повинный. Не вызвавший гнева. Он выл, отчаянно, надрывно, хоть и глухо из-за заткнувшего рот кляпа. Ему было больно. Эту боль вызвало её колдовство. Её злое колдовство. Этому учили в Бурой башне. Этому учила старая Верена. Но Магда всегда избегала таких поступков. Таких решений. И вот. Её руками. Её волей. Человек, который страдает потому, что она так захотела. Потому что никто не предупредил Виля об Арне. Только потому, что Магда согласилась просить за Нору. Только потому, что не хотела дать брату Флегонту победить барона Фирмина, своего отца. Только потому, что она убедила Аларда, что он приворожен. Только потому…
Грубый тычок в спину прервал её размышления.
— Займись делом, Маглейн, пока сюда никто не нагрянул, — посоветовал батрак. — Парнишка твой никак не очухается.
Ведьма вздрогнула и послушно повернулась к раненому. Он лежал, немного расслабившись, но всё ещё недвижимый и безгласный. Сейчас не время было печалиться. Она сможет оплакать свою судьбу позже. Свои руки, на которых впервые появилась человеческая кровь.
— У тебя осталось моё зелье? — спросила девушка.
Батрак молча протянул ей флягу.
Магда села на пол возле своего рыцаря. Положила ладони на его виски.
— Арне! — тихонько позвала она. — Арне! Очнись, мой храбрый рыцарь!
За её спиной поперхнулся смехом батрак, но, к счастью, промолчал. Магда приподняла голову раненого и влила ему в рот несколько капель своего зелья.
— Очнись… — снова позвала она.
Арне открыл глаза, вгляделся в склонённое над ним лицо девушки, закрыл глаза и блаженно улыбнулся.
— Бертильда… — прошептал он.
— Арне! — снова позвала девушка и дала ему ещё глоток зелья. — Очнись!
Рыцарь открыл глаза, уже более осмысленные, чем прежде.
— Бертильда… Ты?.. здесь?.. Что?.. Как?..
Он попытался сесть, но девушка ему помешала. Рана никуда не делась и тревожить её не стоило. Ушла только боль и слабость, и то на время. Если пленник умрёт прежде, чем будет вылечен рыцарь, всё, что он сейчас чувствует, вернётся обратно.
И пройдёт через саму ведьму, причиняя ей немыслимые муки…
Взгляд юноши остановился на стоящих поодаль мужчинах.
— Вир? — удивился Арне. Потом увидел Виля и взгляд его загорелся гневом. — Ты! Я тебя помню!..
— И тебе не хворать, твоя графская светлость, — отвесил издевательский поклон батрак.
Арне повернулся к своей даме.
— Бертильда… Я не понимаю… Ты… говорили, что ты ведьма… что тебя должны сжечь… я не мог… а потом… почти выбрался… но встретил… этого… этого…
Вир шагнул вперёд.
— Арне, послушай меня! — решительно произнёс он. — Ты ранен. Смертельно. Нора в безопасности. Клянусь тебе. А ты умираешь.
— Умираю? — не понял юноша. — Но я ничего не чувствую…
— Бертильда — ведьма, — пояснил оборотень, — она узнала, что ты в опасности и пробралась сюда. Она забрала твою боль, чтобы ты мог…
— Подготовиться к смерти, — сглотнул юноша. — Что ж… я… я готов… священник…
— Погоди. Послушай. Когда-то давным-давно я был сыном шателена Гандулы. Ты знаешь это?
— Ну да, — кивнул юноша. — И ты унаследовал эту должность после смерти твоего отца.
— Да. Но в той битве погиб не только отец. В той битве был смертельно ранен и я. Отец устроил волчью охоту после того как звери разорвали старика лесничего и его семью. Тот преследовал браконьеров и хищников, но они его осилили. Все думали — будет простая охота. Но это оказался первый в моей жизни бой. Он едва не стал последним. Звери дрались вперемешку с людьми, и каждый из них был сильнее и опаснее, чем обычный человек.
— Оборотни, — прошептал Арне.
— Да, — кивнул Вир. — Многие погибли. Люди отца смогли меня вытащить… но не смогли спасти. Я умирал… и умер бы. Но до рассвета в наш дом постучалась рыжая ведьма, у ног которой стоял огромный волк. Матери предложили выбор. Она согласилась. Выбор предложили мне. И я согласился. Теперь пришла пора выбирать тебе.
— Ты… ты оборотень?! Бертильда… что… что он говорит?..
— Он говорит правду, — тихо произнесла девушка. — Арне, послушай. Я пробралась сюда, чтобы тебя спасти. Ты ранен. Ты умираешь. Но ты можешь сделать выбор. Ты можешь жить.
— Я?! Сын графа Вилтина?! Стать тварью?! Бертильда, как ты могла?! Я предпочту смерть такому позору!
У Магды опустились руки. Она беспомощно оглянулась на спутников. Оборотень покачал головой.
— Выбор он должен сделать сам. Ни ты, ни я не вправе даже уговаривать.
Батрак хрипло засмеялся.
— Вот так-то, Маглейн. Вот они, твои добрые дела. Пошли отсюда, пока ещё не рассвело. Этому твоему ничем уже не поможешь.
Девушка сглотнула. Потеряно уставилась на свои руки.
Она убила человека. Просто так. Потому что ей этого хотелось. Убила… и… всё напрасно?!
Батрак взял ведьму за локоть, принуждая встать, и потащил к лестнице. Она не сопротивлялась. Всё было кончено.
— Вы… — с трудом выговорил юноша, — вы бросаете меня?!
— А ты чего хотел, графёныш? — искренне удивился батрак. — Ты же не хочешь помощи от всяких там тварей. Хочешь умереть. Ну, так мы пойдём, а ты дохни себе сколько влезет.
— Бертильда! — взмолился Арне. В его глазах впервые появился страх. — Не… не так… не хочу… один… останься… пусть… пусть позовут… священника… не хочу уйти так… останься…
Магда опустила взгляд. От одной мысли о том, о чём её просил Арне, сердце сжимал холод. Одно дело — рисковать ради жизни. Другое дело… Арне просил её умереть после него. Она слишком хорошо понимала, что второй раз этого не вынесет. Только что она уже умирала. Нет. Если бы это кому-то помогло… тогда… может быть… но… не так. Не ради смерти!
А вот батрак искренне разозлился.
— Вот ты как заговорил, твоя графская светлость! — тихо и яростно прошипел он. — Значит, мы тут будем тебе святошу искать, чтобы ты напоследок ему всё разболтал, а Маглейн тебя за ручку держать, так?! А потом, кто знает, может, мы даже посмотрим, как она весело горит! Ну уж не дождёшься!
