— Выдрать бы тебя, — сказал убийца.
— Я потому и ушла, что она всё время дерётся! — по-детски пожаловалась Эрна, у которой внутри всё захолодело. — Мама никогда меня не била, а ты обещал заботиться обо мне!
— Если б я выполнял то, что бабам обещаю, я б только и делал, что вокруг них вертелся, и был бы женат на целом курятнике, — засмеялся Виль.
Дело было плохо, но наставник вдруг махнул рукой.
— В следующий раз, — неопределённо посулил он. — Ну-ка, девочка, рассуди. Выбраться ты выбралась, умница. Вот тебе следующая задача: как обратно пробраться, да среди бела дня, да чтобы никто ничего не заподозрил.
— Обратно?! — вскинулась девочка.
— А чего ты хотела? Тебя для чего взяли? Чтобы ты дочку лю Дидье изображала. Я отменял приказ? Не припоминаю.
— Но… госпожа Татин…
— Если ты не хотела с ней встречаться, надо было отравить её насмерть, — холодно сказал убийца.
— Я не хотела её убивать! Только отвлечь!
— Молодец, отвлекла на славу. Не трусь, госпожа Татин, небось, как отдышалась, нашла что соврать. Никто, кроме неё, тебя не хватился.
Это как раз беспокоило девочку в последнюю очередь, но возражать она не стала.
— Ночью… — сказала она. Виль покачал головой.
— Я не могу ждать, — ответил он. — До полудня должен вернуться. А оставлять тебя без присмотра… второй раз может и не повезти. Через стену снаружи тебе не перебраться.
— Дай верёвку — я влезу, правда!
— Или влезешь. Или тебя схватят стражники. Или сорвёшься. Стоит тебе сломать ногу… тебе ещё повезло, что ты не встретила ни бродячих псов, ни свиней. [46] Да и волков-то тут полно, немного глубже в лес — и привет, одни косточки останутся.
Эрна снова отвернулась. Она ведьма! Она может заклясть животных — и они будут расступаться перед ней как ручные.
— Ты не вертись, а думай. Если сама придумаешь — заступлюсь за тебя перед госпожой Татин. От трёпки отвертишься, да и воспитывать она тебя будет подобрее.
— Правда?!
— Сказал же, заступлюсь. Ты придумай сперва.
* * *
Снаружи Арол напоминал каменную глыбу с выдающимися вперёд шипами башен. Стены его были одни из самых высоких и крепких во всём королевстве, даже в столице не было так безопасно. На всадника, который подъехал с востока, смотрели спокойно: сейчас перемирие, да и к тому же в той стороне ютанцев почти что и не было. Всадник спешился, подошёл к страже, ведя в поводу своего коня, на котором остался сидеть большеглазый мальчишка в высокой войлочной шапке, рубахе, явно перешитой из платья старшей сестры, и в башмаках, надетых на голые ноги. Стражников, встречающих путников, было всего четверо. Всадник назвал пароль. Старший из стражников добродушно кивнул.
— А я тебя знаю, — сказал он. — Ты Большой Ги, верно?
Стражники расхохотались: очень уж мелок был чужак, под стать своему ледащему лошадёнку. Ги улыбнулся.
— Кому быть, как не мне? — спросил он. — Новости из Рамье привёз.
— Что слышно? — лениво спросил самый рослый из стражников. На востоке был только Тафелон, который едва оправился от внутренних усобиц, вестей оттуда можно было не бояться.
— А то и слышно, — уже без тени улыбки сказал Ги, — что ютанцы продались Врагу рода человеческого и набирают отряд оборотней, чтобы бросить на ваши стены.
Стражники переглянулись.
— Врёшь, — неуверенно сказал старший.
— Сами увидите, — пожал плечами Ги. — Мне врать нет резона.
— Пугай этим детишек, — презрительно произнёс третий стражник, кряжистый детина, явный выходец с севера. — Оборотни! Кто их видел-то?
— Я видел, — пожал плечами Ги. — Малец вон видел. Он один в живых остался.
— Небось, побрезговали оборотни его костями! — захохотал четвёртый стражник и мужчины подхватили его смех. Мальчишка ничего не сказал, только молча смотрел на них своими большущими глазищами, странно светлыми на его чумазом лице. — Никак онемел со страху-то?
— А как тут не онемеешь? — пожал плечами Ги. — У него на глазах столько народу сожрали. Вон, ищу куда пристроить теперь. Не бросать же подыхать с голоду.
— А что он умеет? — заинтересовался старший стражник.
— Да пёс его знает, — отозвался Ги. — Молчит же малец.
— А вдруг он сам оборотень? — сказал вдруг рослый стражник. — Эй, малец, молитвы знаешь?
Мальчик медленно, словно преодолевая охватившее его оцепенение, кивнул и осенил себя священным знаком.
— Вроде не притворяется, — почесал в затылке рослый стражник.
— Может, его серебром проверить? — предложил четвёртый стражник. — я слыхал, эти твари серебра боятся.
— А у кого нынче серебро есть? — уныло спросил третий. — К Врагу эту службу!
— Кормят — и радуйся, — отрезал старший. — Проезжай, Большой Ги, и мальца с собой забирай. Не до него сейчас.
Ги влез в седло и поехал прочь от ворот. В восточной части были только бедные кварталы и в разгар дня никто им не встретился. Скучно было в городе, неуютно. Кто мог, кому было куда, те бежали, пользуясь перемирием, кого в городе держали дома, богатства или нужда — оставались, но старались без лишней надобности не выходить на улицу, не ровен час ограбят не тебя, так брошенное без присмотра жилище. Никто и не видел, как всадник заехал в узкую улочку, где едва мог пройти его конь, а выехал уже без мальчишки. Да если бы и заметили, кому есть дело до перепуганного немого ребёнка?
Глава десятая
Наказание
— И не проси, Паук! — ругалась госпожа Татин. Эрна, уже отмытая после всех приключений, в красном платье с разрезами, надетом поверх синего, забилась в угол и пыталась расчёсывать свои мокрые волосы. — Чтобы я продолжала возиться с этим маленьким вздорным отродьем? Возвращай её обратно в навозную яму, из которой ты это своё дарование выудил.
— Когда я тебя просил, Подкова? — покачал головой Виль. — Я сказал, что ты упустила девчонку, и привёз её обратно.
— Упустила?! Эта гнусная маленькая тварь!..
— …сумела тебя обхитрить. Стареешь, Подкова.
— Я думала, ты объяснил своей ученице, что такое послушание, — едко заметила госпожа Татин.
— А ты ей приказывала не убегать? — уточнил Виль. — Нет ведь. И не подсыпать тебе яда ты тоже не приказывала, а?
Госпожа Татин задохнулась от злости.
— Она хорошая послушная девочка, — заявил убийца так уверенно, что Эрна в своём углу вытаращила глаза. Это она-то?! — Ты говорила ей молиться — она молилась. Она не перечила, не упрямилась, прилежно училась. А вот зачем ты била мою ученицу, я бы очень хотел узнать.
— Я?! — теперь уже госпожа Татин вытаращила глаза. — Била?! Да что это отродье тебе наплело?!
— Ложкой, — пискнула Эрна из угла. — И прутиком! По рукам и по шее! Больно!
Госпожа Татин расхохоталась.
— Какие мы нежные, — издевательски произнесла она. — Да в моё время это и за щекотку не считали. Избаловал ты её, Паук. Что ж с ней на допросе-то будет, а?
Она отвернулась от своего собеседника, подошла и склонилась над девочкой. Жёсткими пальцами взяла за подбородок, заставляя смотреть себе в глаза.
— Ах ты маленькая ябеда, — с ядовитой нежностью произнесла старуха. — Прутиком тебе больно, цыплёночек. А если горящим прутиком прижечь? А иголки под ногти ты как вынесешь?
Она отпустила подбородок девочки, схватила её за мизинец и выкрутила. Эрна, хоть и готовилась к какой-нибудь подлости, не сдержалась, взвыла во весь голос.
— Оставь её, — спокойно приказал Виль.
— Эх, Паук, Паук, — покачала головой госпожа Татин, немедленно отпустив девочку. — Стареешь. Прикипел к девчонке, не так ли? Бережёшь её.
Эрна молча разминала мизинец. Проклятая старуха!
— Занимайся своим делом, Подкова, — предложил убийца всё с тем же спокойствием. — Девочка будет тебя слушаться. Ведь будешь, а, Нинета?
— Да, — неохотно буркнула Эрна под строгим взглядом наставника.
