— Чего ты давал? — насторожился второй широкоплечий разбойник.
— Достоинство, — важно пояснил я. — Люди просто обретали достоинство, выкладывая мне гульдены. Тот, кто счел себя достойнее всех, тот дал больше всех. Спросите у Хвата, он подтвердит. Но второй раз платить за достоинство уже никто не станет. Тем более если второй раз увидят тех же самых людей, то могут поколотить за обман. Расставание с достоинством в данном случае — все равно, что расставание с девственностью. Как вы посмотрите, если девушка после первого раза снова будет называть себя девственницей? Правда, они частенько так делают, но то уже неважно. Так и здесь. Хотя справедливо было бы брать с богачей по пять гульденов. Ведь ныне такова ставка самого достойного. Но, повторяю, дважды трюк не пройдет. И цена достоинства роли не сыграет.
— А мы? — вдруг спросил хрипатый. В его маленьких глазках тлел недобрый огонек. Под дуновением ветра моих слов он мог перерасти в сильный пожар. — Мы что, значит, недостойны?!
Я смерил его оценивающим взглядом, поглядел на остальных. И с серьезным видом произнес:
— Дайте по гульдену, и тогда я назову вас достойными тех, кто отважился дать мне по гульдену. Дадите по пять, и обретете самое высокое достоинство. По шесть — превзойдете его.
На миг воцарилось затишье. Только в наваленной у стены куче кто-то шуршал и что-то грыз. Затем от кучи отделился белесый рыбий скелет и пополз в сторону канавы. Маленькая тень, перебирая лапками, спешила убраться подальше, чтоб в тишине и безопасности продолжить лакомый ужин. Разбойники немо стояли. Они вникали в смысл моих слов. Долго вникали. Зато Хват уловил все сразу. Потому что уже имел опыт общения со мной. Он медленно попятился в тень дощатого козырька, что навис над ступенчатым входом в двухъярусный дом. Он знал — сейчас может разразиться трагедия. Я тоже знал. Иначе бы не произнес тех слов.
— Ах ты… болтливая крыса! — негодующе завопил долговязый. — Да за кого ты нас принимаешь?! За дураков, которых всегда можно обобрать?! За жертв, которые безропотно все терпят?! Я дам, я тебе такого дам… ах ты… Ты сам дашь нам все!
С этими словами он махнул рукой и все трое ринулись на меня. Они поняли — говорить со мной бесполезно. Потому решительно перешли к действиям. Я улыбнулся. Широко и дружелюбно. Тусклый свет озарил клыки. Глаза расширились и ярко засветились. Но разбойники ничего не заметили, поглощенные своей яростью.
— Вы очень достойные люди, — неожиданно зашипел я, просовывая руку за пазуху. — Потому я сам одарю вас. Вы просите золото? Хорошо! Я дам вам по гульдену. По одному гульдену. Вам хватит его за глаза. Буквально за глаза…
С этими словами я стремительно вырвал руку из-под одежд. Люди бежали на меня, заполонив тесный проулок. Долговязый грязно ругался, крепыши пыхтели и рычали. Теперь уже все трое размахивали внушительными кинжалами. Кажется, мои слова их смертельно оскорбили. Это радовало. Хват позорно прятался в тени нависшего козырька. Тоже приятно.
Продолжая движение, я резко вскинул руку. С моей ладони сорвались три загадочные вспышки. Тускло сверкая, они понеслись навстречу бегущим. Следом раздался глухой стук о деревянный столб, что поддерживал свисающий козырек. Хват судорожно отпрянул. Разбойники к его изумлению замерли, покачнулись, переглянулись. И вдруг с грохотом повалились в большую кучу гниющей ботвы, прелой соломы и битых черепков. Перепуганные крысы с пронзительным писком брызнули врассыпную.
Откуда-то из-за стены послышались испуганные голоса, приглушенные каменной толщей. Но тут же затихли. Выходить наружу никто не отважился. Наверное, такие происшествия здесь не редкость. Да и зачем геройствовать, когда героев и так хватает. Лишь герои могут шуметь в опасном темном проулке.
Воцарилась зловещая тишина. Даже писк затих. Лишь одинокое бульканье громом сотрясло пространство. Кто-то прыгнул в канаву со зловонной жидкостью и тихо поплыл неведомо куда. Хват вздрогнул. Я выразительно развел руками и медленно поклонился.
— Помнишь, Хват, ты выпрашивал еще несколько монет, когда мы расставались?
Он оробело молчал.
— Помнишь, ты взывал к справедливости, изначально ее нарушая?
Он пригнулся, съежился.
— Помнишь, ты упрекал меня в жадности, выклянчивая хоть чуточку больше сверх того, о чем мы сразу договорились?
Глаза его широко распахнулись.
— Я дарую тебе, — указал я на столб, — еще три гульдена. Разумеется, если хватит сил выдрать их.
Нищий громко сглатывал, все еще не понимая происходящего. На его глазах свершилось очередное чудо. Несчастье — тоже чудо. Страшное чудо. Ведь оно случается неожиданно, когда его совсем не ждешь. И не понимаешь, как такое могло случиться.
— Что… что происходит, — всхлипывая, выдавливал Хват, с ужасом глядя на три неподвижных тела. — Что… ты с ними сделал?
— Разве ты не видишь? — хищно усмехнулся я, кивнув в сторону кучи мусора. Ее венчали тела разбойников. — Я исполнил их желание — одарил их достоинством. Даровал по гульдену.
— К…как?
— К тому же они, утверждали, что умереть за золото почетно, — нравоучительно продолжал я. — Но даже не задумывались, насколько почетно умереть от золота.
Хват дрожа, вытянул шею. Свет молодой луны заливал тела. Ноги вытянуты, руки неестественно разметаны. Черные плащи траурно покрывали их, словно погребальные саваны. Долговязый лежал лицом вниз. На нем покоился хриплый. Третий лежал сбоку, остекленевшими глазами впившись в небо. У каждого в голове черной полоской зияла неприметная узкая дырка. Из нее вытекала темная жидкость, как символ последнего желания…
Я стоял и торжественно скалился. Хват крупно вздрогнул, заскулил, поджал губу. Затравленно перевел робкий взгляд на обшарпанный столб. И замер. Из подгнившей древесины торчали три золотые монеты, засев там более чем на две трети. А вниз текли три тонкие струйки…
Нищий истерично завопил, схватился за голову. Глаза его полыхали первородным страхом. От него остро запахло желанием поскорее убраться отсюда. Он с визгом развернулся и побежал прочь. Побежал стремительно. Из-под ног выскакивали ошалелые крысы, он налетал на завалы мусора, с треском опрокидывал какие-то ящики, расплескивал корыта и кадки. Поскальзывался, махал руками, но чудом держал равновесие. Кричал и бежал дальше. Я сделал пару шагов вслед за ним.
— Стой, куда же ты?
Хват порывисто оглянулся, снова завопил, с размаху налетел на рассохшуюся бочку, перевернул ее, рухнул вслед. Бочка рассыпалась на планки. По земле покатился ржавый обод, глухо ударился о глинобитную стену. Нищий порывисто вскочил. Лицо его исказила мучительная гримаса.
