— Вы — просто ангел. Милый, добрый, — я поцеловал взятые руки охотницы. — Не вижу ярости, упомянутой вами, и не желаю видеть.
— Поверху смотрите. Копните глубже.
— Не хочу бередить ваши раны, Полина, хочу их исцелить… Зализать, если простите мне дикое слово.
— Тихон, я вам все прощу. Одна к вам просьба — побудьте рядом. Хоть ненадолго отвлеките меня от всех воспоминаний и видений, кроме тех, где присутствует ваша уникальная персона. Станьте моим единственным утешеньем. Вы мне нужны… очень.
— От вас не отойду, пока вы не прогоните меня, решив, что я слишком голоден для общенья с вами.
— Скорее дам испить себя до дна, чем прогоню, — шепнула Полина, обняв меня за шею.
Она распустила мне волосы и за их прядку потянула меня в тесное ущелье…
Сутки спустя…
Подымайся, Тишка! — в мою подземную спальню вошел Демьян.
«Который час? Разве солнце уже зашло?» — я заворочался на бараньей шкуре, протирая глаза.
Нюша села, прикрывшись лоскутным одеялом.
— Вылазь! — атаман толкнул Нюшу коленом.
Я испуганно вскочил и натянул штаны.
«Что случилось? Меня уличили в свиданиях с Полиной и собрались казнить?»
На улице нас ждали на редкость бодрые для середины дня вампиры, окутанные серым туманом. Шенигла чистила перышки, сидя на маленьком утесе.
«Дрянная ведьма донесла на меня стае!»
Я окинул прощальным взглядом долину папоротников и терявшиеся за облаками снежные шапки гор.
— Веселись, Тишка. Бабенка твоя пришла. Знать, истосковалась, — Демьян ухмыльнулся.
Я прислушался к реву дерущихся за падаль геллерий — лесных хищников, похожих на огромных пятнистых псов. Их распрю прервал угрожающий вампирский визг.
«Фома!» — я остолбенел.
— Мы пойдем сражаться с ними?
— Там будет видно. Я известил их о сходе, — Демьян выдернул меня из стаи и увел в подземный лабиринт.
— Смотри в глаза, Тишка. И будь честен со мной, — потребовал атаман. — Могу я уповать на твою верность? Заварись перепалка, не махнешь к ним?
— Такому не бывать, государь, — я мотнул непричесанной головой. — Я вам верен до гроба.
«Что за глупость я ляпнул?!! Вампиров в гробах не хоронят. Их сжигают, и пепел выбрасывают на помойку».
— Ты готов убить Людмилу по моему наказу? — Демьян выпустил когти и положил руку на мое плечо.
— Для вас я сделаю все, что угодно, — другой ответ был недопустим.
— Авось, до жестокой брани не дойдет, — слабо успокоил атаман.
Он подал мне легкий заговоренный доспех и попросил надеть его как регалию первого рыцаря его величества.
Соперники вышли на лесную поляну. От непрошеных гостей пахло свободой: смесью запахов разнообразной крови, пыльцы луговых цветов и хвойной смолы, а от нас — заточением: гранитной крошкой, песком и пещерной сыростью. Их одежда была богаче, но грязнее нашей. За половину хмурого дня они добыли такое количество жертв, какого нам хватило бы на неделю. Они пили кровь до тех пор, пока она не польется обратно, а мы вообще не охотились перед встречей, и были лучше подготовлены к сражению. Легкий голод придавал сил и подогревал злость. К тому же, мы выглядели сплоченной армией, а они — скорее, кружком по интересам.
Но все равно я немного завидовал своим первым учителям вампирской школы. А они завидовали мне, и не могли понять, как мне удалось не только выжить после изгнания, но еще и дослужиться до сподручного знаменитого атамана.
— Наш пострел… — ухмылка Фомы потухла искрой дотлевающего костра. Он не закончил поговорку.
— Мне любо видеть тебя живым, Тихон, — Людмила выступила на одну линию с Фомой.
«Они снова поделили на двоих власть над стаей».
Я не ответил, замерев в напряженной стойке. Первое слово за атаманом.
— Покиньте наши земли, и мы вас не тронем, — выдвинул ультиматум Демьян.
Людмила сильно разволновалась. С трудом замечала она в поджаром, как гончак, боевом вампире, приметы обращенного ею толстого недотепы. Людмила жалела, что прогнала меня, не дав мне шанса исправиться. Она готова была грызть от досады камни за то, что меня упустила.
— Не горячись, Демьян. Мы вас не потесним. Простора и дичи хватит на всех, — Фома приблизился.
— Кому бы разевать рыло, токмо не тебе, могильный червь, — прорычал Демьян. — Издавна я желал повидаться с тобой.
«Интересно, что за давние счеты связывают моего господина и Фому?»
Я продолжал рассматривать гостей.
Ахтымбан выглядел невозмутимо спокойным. Яна расположилась у его правой руки, достаточно близко для демонстрации устойчивых отношений, и в то же время с намеком на стремление к независимости. Моню и Грицко разделяла ширина воображаемой телеги. Грицко трусливо прижимался пятками к сосновому пню. Моню время нашей разлуки сделало отважней. Она была готова к бою, но не со мной. Ее светящиеся глаза сверлили мою неказистую жену. Моня не знала истинной причины моего ухода из стаи и сгорала от ревности. Я скосился на Нюшу. Малозаметная тень превратилась в устрашающую валькирию. В руке она сжимала охотничий нож, а под обмусоленными губами прятала острые клыки.
Обменявшись унизительными «комплиментами», Демьян и Фома преподнесли любопытным зрителям ключ разногласий.
— Где Марфа? Не скажешь, где она, отойдешь к Иванке Мучителю — хозяину твоему вечному, — мой господин едва удержался от рукоприкладства.
— Чудишь, Демьян. Откель мне знать, где ее черти носят, — Фома увильнул от оплеухи. — Марфуша — бабенка норовистая.
— Ты ее сотворил! Тебе и быть за нее в ответе!
— А ежели не нужен ей мой ответ, что ж мне всю жизнь ее искать по гнилым оврагам? Нет, Демьян, с меня как с гуся. Ты сам Марфу ищи, коль не признаешь иных занятий и столетьями по ней сохнешь.
— Тьфу! Псина царская! — наш атаман брезгливо отряхнул наручи. — Вон из моих земель. Да рыло с почину умой, мухи налипнут.
— Несправедливость ты чинишь, Демьян, — укорила Людмила. — Гонишь нас по сердечной злобе. Таишь обиду на Фому, и нас угнетаешь понапрасну. Мы не воевать с тобой пришли, а малый закуточек вымолить. Край широкий, все уместимся без преткновений.
— Я бы вас принял, но с оговоркой. Вы будете воевать бок о бок с нами супротив заехавших в наши владения людишек.
— Хитрый ты жук, — покачал лохматыми кудрями Фома. — Да и средь нас дураков нету. Кабы те люди сами к нам сунулись, мы бы их, знамо дело, слопали. А на осиновый тын не полезем. Кого кусить, отыщем в лесах.
— Из здешних лесов мы не уйдем. Недаром бежали за семь верст, — Ахтымбан подошел к Фоме и обнажил саблю перед Демьяном. — Брани хочешь, будет тебе брань. Ты бы не похвалялся числом воинов. Не шибко много их у тебя. Тихон — то наш. А с ним, ежели приглядеться, — он указал на Лаврентия и Нюшу, — еще двое — трое к нам перейдут.
