К удивлению мальчишки, твари втащили в комнату упиравшуюся и громко кричавшую птицу со связанными голенастыми лапами. Хин сглотнул и едва не нарушил обещание. Ему стало не по себе.
Уан в мгновение ока прижал харнапта к полу, в его руке тускло блестнул длинный острый нож. Твари вылетели прочь и закрыли за собою дверь.
— Положи руки на его тело, — велел Келеф.
Мальчишка неловко поднялся и, стараясь не смотреть на бившуюся в захвате птицу, опустился рядом с ней и зарылся пальцами в жёсткие перья, чувствуя под кожей отчаянную дрожь мускулов, невольно перенимая панический ужас харнапта.
— Не надо, — только и успел прошептать он.
Нож вонзился в грудь птицы, она исторгла резкий, пронзительный вопль. Горячая кровь брызнула на руки Хина, и вдруг он с ужасом ощутил, что это его тело разрывает безжалостное металлическое лезвие, и он, а не харнапт, кричит, срывая голос, от невыносимой боли. Он уже не владел собой, убийца или сама смерть, тяжёлая, душная, навалилась сверху, не позволяя вывернуться, спастись, вонзая длинный зуб всё глубже. Тело выгнулось, не слушаясь воли мальчишки, его начало трясти, бить о пол, а потом ничего не осталось, кроме горящей раны в груди. Тогда, в кромешной тьме, он ясно увидел жизнь — она сочилась кровью, и не из сердца, а из средоточия духа, из последнего, обезумевшего от боли осколка сознания. Её оставалось всё меньше, а темнота прибывала, и вдруг легко, как взмах крыла бабочки, он заглянул вперёд на несколько секунд и понял — нет никакой дороги в небеса, и встреча с отцом невозможна, потому что сейчас упадёт последняя капля, и сознание погаснет. Ничего, даже вздоха, не останется от того, кого звали когда-то Хин.
— Вот и всё, — тихо сказал ему чей-то ласковый голос вечность спустя.
Не задумываясь, возможно ли это, мальчишка распахнул глаза, и тотчас сжался в комок: свет и звуки пронизывали его насквозь, жестокий озноб колотил тело. Что-то тёплое и мягкое окружило его, принося желанное облегчение. Потом — отчего-то за окном было уже темно — он увидел Келефа, сидевшего рядом с его кроватью на первой половине крепости. Сил'ан протянул ему миску с горячим, ароматным чаем.
— Ты хочешь жить, — сказал он, не сводя с Хина глаз, — иначе умер бы с птицей. Как и я, ведь наши жизни связаны клятвой.
— Сумасш…, - вздрогнув, прошептал мальчишка. Горло дёргало и будто разрывало на части. Хин сделал ещё глоток.
— Ты хочешь жить, — повторил Сил'ан.
Юный Одезри пытался ему ответить или хотя бы удержать глаза открытыми, но тепло напитка растеклось по усталому, отяжелевшему телу, и последним, что он увидел, была пляска лунных теней под веками.
Отряд остановился в одном переходе от крепости, в маленькой деревне. Воины направили динозавров к озеру. Келеф посмотрел наружу сквозь туман облачной кареты: невысокие глиняные мазанки на каркасе из тонких прутьев; стены, некогда побеленные, а теперь покрывшиеся трещинами и посеревшие от времени; крыши из старых шкур; дети, играющие в пыли; небо цвета песка. Взрослые летни сидели на порогах хижин, неторопливо беседовали, словно воины и динозавры, знамёна и карета были лишь миражом.
За деревней расстилалась пустыня с редкими проплешинами пожухлой травы. На берегу озера, наполовину скрытое мазанками, высилось кряжистое серое дерево, его будто выдернула из земли неведомая сила и пересадила корнями кверху. Даже динозавры рядом с ним казались не больше шарика света, и два десятка человек, взявшись за руки, не смогли бы обхватить массивный ствол. Вдоволь насмотревшись на аскетизм пейзажа, выцветшего и потрёпанного, словно отсыревший гобелен, Келеф убрал листы и свитки пергамента с хвоста, откинулся на спинку сидения и устало опустил ресницы.
Чуткие уши уловили слабый шум. Сил'ан успел включить маску, и тут же необычайно высокий для летней — лишь немногим ниже самого уана — человек, закутанный в чёрный плащ, прыгнул в карету. Та сорвалась с места, и деревня осталась позади — только мелькнули облезлые шкуры. Келеф возмущённо приоткрыл рот, нахал тотчас подался вперёд и прижал палец к синим губам.
— Это похищение! — низким, таинственным и угрожающим голосом молвил он.
Уан оттолкнул его руку:
— Синкопа, — громко и властно окликнул он, — я знаю: ты здесь. Сбавь скорость и вылезай.
Карета поехала тише. Паук с безумным хохотом спустился сквозь облачную крышу и повис, раскачиваясь на нити паутины.
— Как вы договорились с охраной? — строго спросил его Келеф. — Почему я не увидел вас снаружи? И, самое главное, зачем он так одет?
Нахал сбросил капюшон, распустил ленту и встряхнул волнистыми, медно-рыжими волосами.
— Это стиль, — сказал паук, указывая лапами с одного бока на похитителя.
Тот, улыбнувшись, вздёрнул подбородок и повернулся в профиль, замерев в напряжённой портретной позе.
— Настоящие злодеи носят чёрное, — довершил Синкопа. — Во всяком случае, так сказали драконикусы. На остальные же два вопроса, о, разговорчивая жертва нашего коварства, ответ зловещ: нам удалось внедрить в охрану своих людей и овладеть тайнами запретной магии! Трепещи!
Келеф молчал.
— Эх, — вздохнул паук, — ладно: обмануть карету нам помогла Вазузу-мие. А воины знают нас обоих, тем не менее, пришлось им всё рассказать и даже поклясться. Но ведь такой розыгрыш! Тебе не понравилось?
Юный Одезри стянул тяжёлый плащ, аккуратно сложил его и, отбросив в сторону, вздохнул с облегчением.
— Я ждал, что ты нам подыграешь, — укорил он, оборачиваясь. — Не в настроении?
Уан недобро сощурился, но так ничего и не ответил. Задорная улыбка на лице юноши вдруг сменилась недоверчивой; взгляд скользнул по свободным складкам чёрного подола, поднялся к грациозному извиву хвоста, тонкой и гибкой талии, едва заметному, вышитому тёмными блестящими нитями, затейливому рисунку на груди, к воротнику из чёрно-синих, как сажа, лоснящихся перьев, гордой шее и маске в обрамлении разделённого водопада ночных волос.
Встретив упрямый оранжевый взгляд, Хин улыбнулся чуть шире, и, неожиданно, синева ресниц дрогнула. Сил'ан отвёл глаза и склонил голову, его пальцы медленно сжались.
Паук, не вмешиваясь, озадаченно раскачивался под потолком.
— Как я раньше не замечал? — удивился юноша. — Ты… красивый.
Келеф насмешливо прищурился:
— Тоже мне открытие. Уроки лести не пошли тебе на пользу. Замечал ты раньше или нет, а слова подбирал куда лучше. Красивый…
Синие губы растянулись в беззвучном смехе. Юноша наклонился ближе, и маска развернулась к нему.
— Ты смотришь на меня, как на незнакомца, — озадаченно выговорил Хин.
