Ни выпивки, ни потомства, ни магии! И тут Реймонда осенило — всё это он найдет в городе! Надо только скрыть черную руку, а то будут требовать магии, как от деда, выпивки не нальют, и девки откажутся размножаться.
Пустив еще слезу по своей несчастной судьбе, Реймонд отправился было на поиски подходящей одежды, затем остановился, хлопнул себя левой рукой по ноге и рассмеялся, осенённый гениальной идеей.
* * *
— И это у тебя илюзя? — пьяно спросил Эйкос, указывая на почерневшую руку.
— Илюзя, — подтвердил Реймонд.
Эйкос ткнул пальцем в помертвевшую, уже практически ничего не ощущающую руку и уважительно кивнул:
— Как настоящая!
— А то! — пьяно потряс указательным пальцем Реймонд. — В этом вся соль! Чтобы как дед!
— Выпьем за уважаемого магистра Хатчета! — провозгласил Эйкос, вскидывая кружку.
— За магистра! — подхватили остальные посетители.
— Да живёт он вечно!
— И обрушивает горы на головы врагов!
— Эй, ты чего?! Если он обрушит горы, где мы жить будем?
— Магистр нам новые воздвигнет! Слышал, как он пострадал?! Это тебе не это!
— Слушай, ну неудобно же, — продолжал тыкать могучим, натренированным в кузнице пальцем Эйкос в почерневшую кисть Реймонда.
— Демонски неудобно, — честно ответил Реймонд. — Ни поколдовать, ни в носу поковырять, ни Катрину приобнять!
— Извини, я, кажется, оглох в кузнице, — поковырял пальцем в ухе Эйкос. — Катрину?
— Да, ты прав, друг, — пригорюнился Реймонд, — не обнять мне её теперь никогда! Давай споём, чтобы не было так больно!
И неожиданно для самого себя затянул песню времен Вагранта «Ой да на лужкэ», в процессе ощутив тебя тем самым конем из песни. Вольным, скачущим, не подозревающим, что смерть уже рядом. Эффект вышел не тот, что на застолье у князя Араласа, наверное, потому что лахтинских песен тут не знали, не гремел мощный хор голосов, да и сама песня была написана для веселья и застолий.
— А мне кажется, вовсе не Катрину ты хочешь обнять, — улыбаясь, заявил Эйкос, когда Реймонд допел.
— Её, — упрямо мотнул головой Реймонд. — Когда она идет… это… у меня просто нет слов… она как богиня, понимаешь?
— Понимаю. Я когда свою Улейку увидел, тоже подумал — фея летит, — сообщил Эйкос, наливая еще себе и Реймонду. — Ты же знаешь, я лошадь могу поднять и на весу подковать, ударом кулака снежного барса валю, а тут как увидел, так колени подогнулись, а дыхание остановилось. Не идет — плывет по воздуху! Посмотрела она на меня, и всё! Не помню, как домой пришел, отец говорит, втроем меня от сундука с жениховским кафтаном оттаскивали.
— Да, — повесил голову Реймонд, слеза капнула на потертую, выскобленную столешницу. — Всё так. Только я свое счастье просрал. Сговорились встретиться у водопада Всех Влюблённых, а я не пришёл.
Эйкос издал изумленный звук, словно доска сломалась.
— На ме… на меня в тот день такое свалилось, на деда в тот день напали, — сообщил Реймонд. — Лечила его Светла, а я помогал, да к водопаду не пришёл. Катрина мне и дала от ворот поворот.
— Эй, да ты чего! Выздоровеет твой дед, дай Спаситель ему здоровья, ты иллюзию снимешь, да снова сходишь к Катрине! Хочешь, я схожу?! — загорелся Эйкос.
Реймонд уже собирался разрыдаться и сообщить, что дед не выздоровеет, ни-ког-да, но тут к ним за столик подсели.
— Прошу прощения, — обаятельно улыбнулся незнакомец, — что так вот влезаю в беседу двух друзей, но я случайно услышал… вы внук уважаемого магистра Агостона Хатчета?
— Ну, — буркнул Реймонд, у которого стремительно портилось настроение.
Самое то, чтобы подраться, а незнакомца не жалко. Эйкос поддержит, а то одной левой навалять этому хлыщу не получится.
— Прошу прощения, — незнакомец коснулся сердца, лба, затем протянул в сторону Реймонда руку. — Карлос Мулинье, купец из Ранфии, к вашим услугам.
Реймонд продолжал смотреть злобно, думая о том, что это точно не купец, а какой-нибудь ранфийский шпион. В башню забраться не смогли (еще бы, с защитами Агаты!), так решили у пьяного Реймонда все выведать, когда там «магистр» уже помрёт. Злость, взявшая Реймонда, неожиданно приняла новое направление, он улыбнулся широко, придвинул к купцу кружку с вином.
— Так что же вы сразу не сказали? За знакомство!
«Купец», не чинясь, осушил кружку до дна, не моргнув и глазом, захрустел сладким корешком. Эйкос уважительно крякнул, но спросить ничего не успел, Карлос и сам начал объяснять:
— Понимаете, уважаемый Реймонд, да-да, конечно, я знаю, как вас зовут, еще бы, ведь ваш дедушка — моя единственная надежда! Купеческое дело — рискованное занятие, вот я и рискнул, вложил все деньги в одно дело с Имеоном, сулящее большую прибыль. Но как выяснилось, я не учел того, что Ранфия с давних времен немного на ножах с Имеоном. О нет, я пока еще не разорен, но чтобы выжить, мне нужно продавать этот товар и продавать регулярно, мне нужны мирные и безопасные дороги, мне нужны покупатели! Я сунулся в Латию, но неудачно, в Намрию — тоже, остается только Ойстрия.
— Ну и возили бы в Ойстрию, — буркнул Реймонд.
Да, дорога была плохой, но она была.
— Так войска же на границах! — улыбаясь, объяснил Мулинье. — Чтобы их отвели, нужно, чтобы все разрешилось миром, а миром оно может разрешиться, только если уважаемый магистр будет по-прежнему сдерживать амбиции моей страны и Ойстрии. Да-да, это немного непатриотично, но на кону мои деньги, конечно, я навел справки, а услышав ваш разговор, просто не мог не подойти и не поинтересоваться здоровьем вашего дедушки, уважаемого магистра Хатчета!
«Ах ты жук навозный, — подумал Реймонд, глядя на улыбающегося купца, — ты же поди тех магов и нанял, а теперь вертишься, как на сковородке, раз уж покушение сорвалось. Ну, держись!»
— О, не волнуйтесь, — чуть понизил голос Реймонд. — Давайте ещё выпьем, и я поведаю вам всё.
— Лучшего ранфийского вина сюда! — тут же крикнул Карлос, не стесняясь. — Вы же не против вин моей родины? Вот и отлично. От здешнего пива у меня, прошу прощения, живот пучит, а от запаха хвойных иголок мутит.
«Сейчас тебя вспучит и замутит», — зло и весело подумал Реймонд. Головная боль и тоска неожиданно отступили, словно бы голос Агаты шепнул ему в ухо: «Твое призвание — обманывать людей», Реймонд даже оглянулся. Разумеется, Агаты там не было, она сидела в подвале башни, словно безумная расчерчивая стены, желая взять сокровищницу деда одним решительным приступом.
— Я вам так скажу, Карлос, — веско заявил Реймонд, — можете смело занимать денег и покупать ещё этого своего товара на все занятые деньги.
— Точно? — нахмурился купец. — Я вот как-то слышал совсем другое.
— Слышали вы ровно то, что нужно было деду. На самом деле его достала вся эта мышиная возня вокруг дороги, и он сильно разозлился. Решил запереться в башне, в своей мастерской, и непрерывно день и ночь клепать каменных големов. Много, много големов, больше, чем людей в войске у ойстрийцев и ранфийцев вместе взятых! Строй они держат не хуже обычных солдат, а сами каменные, так что их так просто не убить!
Мулинье задумался, а Эйкос, почесав лоб, сказал прямо:
— Я что-то ничего не понял.
— На самом деле все вот это, — Реймонд показал черную руку, — брехня и вранье, для отвода глаз. Видишь, даже меня дед заставил из башни выйти, чтобы всем эту руку демонстрировать и напоминать, как он якобы умирает!
— Погоди, — опять почесал лоб Эйкос. — А как же мастер Светла?
— Это та, которая в деда влюблена, как девчонка? — презрительно бросил Реймонд. — Пара заклинаний света, немного геомантии, потрясти башню и все вокруг, ха, невелик труд. Но деда же постоянно отвлекали и отвлекают, то ведьм придавить, то оползень передвинуть, то за дорогой последить, все эти обеды у короля да стычки с послами, у него терпение и лопнуло. Решил притвориться смертельно раненным, а сам заперся в башне и, как я и сказал, армию големов делает, камня-то вокруг буквально целые горы!
