предсказание Лары. Оно было про Шушу! Ну конечно!.. Кто-то, «кто сомневается, но способен быть союзником». Уже не сомневается, а я заручилась необходимой поддержкой. Моя славная собачка… А ведь ей «предстоял выбор между мной и обязательствами». Хм… Обязательствами?
В озаренном светлыми вспышками небе взревела монструозная черная махина – под жалобный скулеж Шуши, которую в тот момент ничем не задело.
– Ее связь с Агатой крепче, чем со мной, – прошептала я. – Они были вместе столько лет…
– Дело не только в ностальгии. – Виктор хорошенько встряхнул банку, «плесень» вспенилась. – У проводника не может быть два заклинателя, это чревато.
– Чем?.. Неужели такое уже бывало?!
– Не такое. Но попытки сманить чужого проводника случались. При наличии двух магических сделок потеря истинного хозяина отвязывает проводника от обоих. А еще сильно ослабляет и изгоняет в глубинный слой изнанки.
– Тогда не надо! – Я схватила его за руку, которой он держал банку. – Не будем Агату упокаивать, а присыпем чем-нибудь, как в клубе, и пусть себе летает…
– Нет, скоро она превратится в неприкаянную темную сущность, – покачал головой Виктор, мягко убирая мою ладонь, – и наделает бед. Тут без вариантов. Иначе никак. Просто никак, Эля. Шуша уже помешала своему воссоединению с хозяйкой. Не принять эту жертву – все равно что сделать ее напрасной.
Котик светился все ярче, исходя ядовитым светом и кое-где выдирая из призрачной твари куски, но она неумолимо росла и уплотнялась. Изловчившись, дымчатые щупальца сцапали атакующего светлячка и с силой отшвырнули прочь. Тот запищал, Шуша смело бросилась на врага в одиночку. А я трачу время на болтовню! Очевидно, без волшебной банки нам не справиться…
Виктор поставил ее на землю, глядя, как пенная плесень стучится в закрытую крышку. Все ужасно несправедливо! Если мы победим, то Шуша потеряет силу и отправится в изгнание. Как так? Я прикусила губу, чтобы не разреветься.
– Вспомни, – увещевательно сказал Виктор, отступая от банки на пару шагов и увлекая меня за собой, – Шуша – потустороннее существо, она не может умереть.
– Но ей будет плохо! Придумай что-нибудь, а? – Я шмыгнула носом. – Должен быть способ. Ну ты же умный! Я в тебя верю. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста…
– Ты не упрощаешь мне задачу, – вздохнул он, делая прилетевшему назад Котику какой-то знак, – ладно. В теории можно перепризвать ее в тот момент, когда она освободится и начнет терять силу. Сосредоточься на вашей связи с Шушей. Нащупай некую нить и, как только она оборвется, держи и не отпускай. Либо привяжешь заново, либо нет.
Я судорожно закивала, мысленно настраиваясь на контакт и сосредотачиваясь так, что аж мозги заскрипели. Очень постараюсь, смогу, справлюсь! Да я само средоточие внимательности…
Едва сдерживающая напор крышка затряслась, с губ Виктора сорвались слова – непонятные, но по коже невольно пошел мороз. Котик поднялся ввысь, в самую бездну неба, и спикировал в банку. Внутрь! Просочился в нее неведомым образом, заполнив треском и светом. Произносимое заклинание оборвалось, Шуша догадливо метнулась от дымчатой жути в сторону. Бабах, и стеклянная банка лопнула, стрельнул пенный фонтан вперемешку с искрами. Такой мощный, словно где-то прорвало водопровод. Тварюга загудела и начала плавно оседать, визуально потяжелев. Как дождевая многотонная туча, норовящая нас раздавить.
Я инстинктивно попятилась, но Виктор сжал мою ладонь крепче, заставив остаться на месте. Туча дыма начала скукоживаться, покрываясь характерными зеленоватыми кляксами. Ого, а права была мама, что плесень – опасная штука!
Наблюдая за происходящим, я ни на миг не забывала о поставленной цели. Связь… Между мной и Шушей. Увы, не то чтобы я чувствовала нить. За чувства же отвечает сердце, зря я напрягаю содержимое черепной коробки. Оно, наоборот, мешает. Но отключить мозги – это я всегда запросто.
Глубокий вдох, звон в пустой голове, мелькающие в памяти картинки. Я и вредная непослушная мочалка. Вот мы в зоомагазине – громим башню из мисок, потом меряем собачьи платьишки и набираем гору шоколадок. Вот в парке перед прудом – Шуша смотрит за уточками, а я за ней, чтобы не сожрала самую нерасторопную или сразу всех. Вот мы спим на одной подушке, мне в щеку утыкается горячий нос и щекотно сопит. Люблю ее со страшной силой! Так бы и чмокнула сейчас в сопелку. Ну, будь у нее в нынешнем виде нос…
Невольная улыбка, интуитивно нащупанная нить. Да, она! Энергия, дорожкой разлитая между нами, колючая и даже жесткая, как воображаемое прикосновение к Шушиной шерсти. Теперь – держать, не терять…
Плесневелое чудище сменило цвет с черного на зелено-голубой и на тучу походило мало. Невнятные пары в воздухе, стелящиеся над поляной туманом. Выше завис родной шарик тьмы, тоже стремительно редея. Из дымчатой плесени посыпались искры и, соткавшись в знакомый шарик, светлячком Котиком вернулись к Виктору. Я потянулась к Шуше всем, чем могла, безотчетно вставая на цыпочки. Неуловимая ранее близость ощущалась четко, будто объятия теплого пледа в дождливую погоду. Не отдам, ни за что! Мое, и точка.
В опускающемся на наши головы мареве промелькнули глаза-крестики, разлепляясь и источая гаснущий в пустоте мрак. Виктор скомандовал Котику пульнуть новым залпом искр, и туманные пары опустились, не задев нас. Осели на землю и растущие из нее корешки, превратившись в бледноватый мох. Всё?..
– Почти, – подтвердил Виктор.
Мшистый налет побледнел еще сильнее и, отделившись от земли и корешков, разлетелся крупицами, бесследно исчезая. Очевидно, теперь всё. Что ж… Прощай, двоюродная прабабайка. Теперь уже навсегда, надеюсь!
Шуша продолжала блекнуть, я потянула нить на себя, не отпуская. Это было сложно. Она ускользала, отдалялась, таяла. Нет-нет. Ну же…
– Пора возвращаться, – огорошил Виктор, – еще немного, и она тебя не перенесет – застрянешь.
– У меня не получилось? Не перепривязалась?..
– Ты ее определенно зацепила, остальное решит ритуал призыва проводника в реальности.
Не успела я и рта в ответ раскрыть, как подтаявшая невнятно-дымчатая Шуша ринулась ко мне. Накрыло тьмой портала, вырывая мою ладонь из пальцев Виктора. Вжух, и меня вытряхнуло посреди гостиной. Вернее – того, что осталось от гостиной…
Разодранные диванные подушки, перевернутый телевизор, куски серванта. На ковре валялась рухнувшая люстра, всюду – обломки мебели и всевозможные осколки. Зажатый в угол гадский юрист вытряхивал из одежды воткнувшиеся коктейльные зонтики и бормотал заклинание на Лару, которая лупила его по спине оторванной от журнального столика ножкой, на подоконнике стоял Леонид Львович и размахивал букетом тлеющего
