Я обвила руками его шею. Уткнулась лбом в его лоб, глядя в такие знакомые глаза.
— И что же нам делать? — прошептала, страшась подумать о семье и о Генрихе.
О Генрихе! Он хороший парень и не заслуживает такого. Я разобью ему сердце, если объявлю о том, что свадьбы не будет.
— Я же просил в моем присутствии не вспоминать о других мужчинах, — недовольно прорычал барс.
И опять воздух знакомо задрожал от превращения. Мои пальцы теперь не зарывались в теплый мех, а скользнули по голым плечам Фелана.
Он потянулся к моим губам. Впился в них требовательным поцелуем, но тут же отпрянул, словно испугавшись чего-то.
— Марика, я не уверен, что смогу сдержаться, — хрипло проговорил он. — Как и тогда, от тебя пахнет кровью и страхом. Как и тогда, я слишком зол. Более того — только что пережил схватку. Я боюсь, что сделаю тебе больно…
Я мягко улыбнулась и с силой, удивившей даже меня, привлекла его к себе.
— Только платье не рви, — попросила я. — Пожалуйста.
Фелан издал что-то среднее между коротким горловым смешком и рыком голодного зверя. Опять прильнул к моим губам, опрокидывая на землю.
Я чувствовала, как тряслись от внутреннего напряжения его руки, когда он стаскивал с меня это разнесчастное платье. Наверное, это было самым тяжелым для него — осторожно поддеть пальцами лямки из тонкой ткани и бережно потянуть ее без всяких рывков.
Я глубоко вздохнула от наслаждения, когда наши обнаженные тела соприкоснулись. Его кожа была настолько горяча, что почти обжигала.
— Как же я скучал по тебе, — пробормотал он. — Даже не помня тебя, продолжал скучать. Прости меня, Марика. Прости за все. Я вел себя как последний идиот.
Я закусила губу, сдерживая стон удовольствия, когда его язык скользнул по моей шее вниз. Он втянул в себя мой сосок, другой при этом лаская подушечкой большого пальца. Затем выпустил и начал спускаться с поцелуями все ниже и ниже.
Когда его язык проник в меня, я все-таки не выдержала и тонко застонала. Запустила пальцы в его шевелюру, больше всего опасаясь, что сейчас он остановится.
Затем язык сменили пальцы. Такие длинные и тонкие, они достигали самых сокровенных уголков моего тела, заставив извиваться и глухо вскрикивать каждый раз, когда их танец слегка замедлялся.
— Я больше никогда не причиню тебе боли, — шепнул Фелан.
Я распахнула глаза, когда он притянул меня к себе за бедра и длинным плавным движением вошел. Нет, как он и обещал, больно не было. Но я успела забыть, насколько это было приятно.
А когда Фелан начал двигаться, все посторонние мысли покинули мою голову. На всем свете оставалось только двое — я и он. А еще огромное звездное небо, которое проглядывало через кроны деревьев и словно подмигивало нам, обещая хранить эту тайну.
И уже позже, когда я засыпала на его плече, и думать забыв про возвращение домой, вдруг пришло осознание: Фелан опять не воспользовался чарами, предохраняющими от беременности.
— Я знаю, — шепнул он мне на ухо. — Я знаю, Марика. Но спи. Утро вечера мудренее.
И мое негодование растаяло, так толком и не оформившись. Никакие дурные мысли или кошмары не тревожили меня, когда я заснула в его объятиях.
Утром я проснулась в своей кровати. Это было так странно и удивительно, что я несколько раз с силой ущипнула себя за локоть, пытаясь разогнать наваждение.
В памяти были слишком свежи события прошедшей ночи. Айша, выманившая меня из дома, ее схватка сначала с Норбергом, потом с Феланом. Наша ночь, наполненная безмолвными признаниями в любви и стонами взаимного наслаждения… Неужели мне все это лишь приснилось?
Я еще раз с силой ущипнула себя за локоть. Ойкнула от боли, наблюдая за тем, как темным пятном расплывается синяк. Похоже, немного переборщила. Затем села и неверяще уставилась на платье, в котором ночью отправилась на разговор с Айшей. Оно висело на стуле рядом, аккуратно расправленное и безукоризненно чистое. Правда — вот ведь незадача! — я отчетливо помнила, как за ужином пролила на подол несколько капель смородинового морса. Но сейчас на подоле не было и пятнышка.
Я резко откинула одеяло и уставилась на свои ноги. Совершенно обычные ноги, без малейшей царапины или кровоподтека. И не скажешь даже, что всего несколько часов назад я бегала по хвойному лесу босиком. Провела рукой по волосам. Н-да, голову бы помыть не мешало, конечно, но ни намека на какую-либо ссадину или шишку. А ведь приложилась я вчера затылком ощутимо.
Сомнения в реальности ночных приключений все возрастали и возрастали. Я встала, накинула на плечи халат и отправилась к умывальнику.
— Марика.
В дверь стукнули и тут же открыли, не дожидаясь моего разрешения. Я от неожиданности едва не выронила кувшин. Обернулась к матери, ожидая, что та сейчас примется ругать меня и заклеймит позором семьи.
Матушка в самом деле была обеспокоена. Но вряд ли мной и моим ночным исчезновением. По крайней мере, она приветливо улыбнулась мне, хотя тонкая морщинка тут же вновь разломила ее переносицу.
— Там в гостиной Генрих, — сказала она. — Очень хочет поговорить с тобой. Я пыталась объяснить, что ты еще спишь, но он был очень настойчив. Да и время уже к полудню.
Я перевела взгляд на умывальник. Опять посмотрела на взволнованную матушку.
— Сейчас спущусь, — коротко ответила я. — Только приведу себя в порядок. — Помолчала немного и со скрытым намеком обронила: — Что-то я сегодня совсем разоспалась.
Если бы мать была в курсе моей ночной отлучки, то наверняка съязвила бы в ответ, а скорее сурово отчитала меня. Но она лишь кивнула, показывая, что услышала меня, и выскользнула прочь из комнаты.
Любопытство грызло меня настолько сильно, что я оделась всего за пару минут. Бросила себе в лицо несколько пригоршней воды, растерлась жестким полотенцем. И помчалась в гостиную.
Генрих в самом деле ждал меня в комнате. Он не стал садиться, а нервно расхаживал по комнате, то сжимая, то разжимая кулаки.
Матушка примостилась на самом краешке кресла, с нескрываемой тревогой наблюдая за ним. При виде меня она облегченно вздохнула и с демонстративной радостью воскликнула:
— А вот и Марика! Генрих, ну теперь-то ты расскажешь нам, что за нелегкая тебя принесла и почему ты так нервничаешь?
Генрих остановился по центру комнаты. Виновато посмотрел на меня.
— Прости меня, — сказал он. — Марика, мне прислали приглашение в одну из наиболее знаменитых столярных мастерских. Ее хозяин написал, что видел мою работу и она произвела на него неизгладимое впечатление. По его мнению, уже через пару лет мое имя прогремит по всему Лейтону, если я перейду работать под его начало.
