На двери было слово, но совсем другое… не СМЕРТЬ. Он прочитал его снова, беззвучно шевеля губами:
ТОЛКАЧ
И все же оно означает смерть, подумал Роланд и понял, что это так.
Он вдруг сообразил, что голос Эдди стал удаляться, и обернулся. Эдди карабкался вверх по склону ближайшего холма, не переставая звать Одетту.
Сначала Роланд решил его не удерживать.
Может быть, Эдди найдет ее, может быть, даже живой и не слишком сильно искалеченной, и это по-прежнему будет она. Он мог допустить, что эти двое даже сумеют наладить здесь свою жизнь, что любовь Эдди к Одетте и ее — к нему все-таки одолеют ночную тень, которая называет себя Деттой Уокер. Да, очень возможно, что между ними двумя нет места для Детты, и она просто тихо исчезнет. По-своему он был романтиком, суровым и жестким, но все же немножко романтиком… но в то же время он был непробиваемым реалистом и знал, что иногда любовь действительно побеждает все. А что остается ему? Даже если ему удастся заполучить лекарства из мира Эдди, те самые, которые так помогли ему в прошлый раз, помогут ли они теперь? Сейчас ему хуже, чем в прошлый раз, и он даже поймал себя на том, что начинает уже беспокоиться, как далеко все зашло. Руки и ноги болели, в голове глухо гудело, грудь отяжелела, наполнившись мокротой. Когда он кашлял, левый бок обжигала боль, как будто там у него были сломаны ребра. Левое ухо горело. Может быть, думал он, настало время со всем этим покончить и просто сдаться.
При этой мысли все существо его возмутилось.
— Эдди! — закричал он, и теперь голос его не сорвался кашлем, а звучал, как всегда, глубоко и мощно.
Эдди обернулся, стоя одною ногою на влажном прибрежном грунте, а другую поставив уже на каменистый выступ.
— Иди, — сказал он и небрежно махнул рукою, как будто давая понять этим жестом, что он хочет избавиться от стрелка и заняться своим настоящим делом, действительно важным делом: найти Одетту и спасти ее, если в том будет необходимость. — Все нормально. Иди туда и забери все, что нужно. Когда ты вернешься, мы будем здесь.
— Что-то я сомневаюсь.
— Мне нужно найти ее, — Эдди взглянул на Роланда, и взгляд его был открытым и чистым. — То есть, действительно нужно.
— Я понимаю, что ты ее любишь и что тебе это действительно необходимо, — сказал стрелок. — Но на этот раз я хочу, чтобы ты пошел вместе со мною, Эдди.
Эдди долго смотрел на него, как бы пытаясь поверить тому, что он слышит.
— Пойти с тобой, — озадаченно вымолвил он наконец. — Пойти с тобой! Господи Боже, теперь я, кажется, и в самом деле услышал все. Трам-парам-парам, все. В прошлый раз ты так уперся, чтобы только меня не брать, не побоялся даже, когда я грозился глотку тебе перерезать. А на этот раз я должен бросить все и идти с тобой, и пусть там ей кто-нибудь раздерет горло.
— Это, возможно, уже случилось, — сказал Роланд, хотя сам был уверен, что нет. Госпожа, может быть, и пострадала, но уж наверняка не погибла.
К сожалению, Эдди был тоже в этом уверен. Уже семь, или даже десять дней он не принимал наркотиков, и разум его заметно прояснился. Он указал на дверь:
— Ты же знаешь, что нет, что она жива. Если б она умерла, эта чертова штука пропала бы. Если только ты мне не врал, когда говорил, что без нас троих — всех — никакого толку от этой двери не будет.
Эдди хотел было вернуться на склон, но взгляд Роланда буквально пригвоздил его к месту.
— Хорошо, — голос Роланда был почти таким же мягким и ласковым, как тогда, когда он пытался достучаться сквозь пылающее ненавистью лицо и вопли Детты до другой женщины, что скрывалась за ними. — Она жива. Но почему она тогда тебе не отвечает?
— Ну… ее могла утащить дикая кошка, — неуверенно высказал Эдди.
— Кошка загрызла бы ее, съела, сколько ей надо, а остальное бы бросила. В крайнем случае, оттащила бы ее тело в тень, чтобы ночью вернуться и сожрать мясо, которое еще не успело испортиться от жары. Но в этом случае дверь бы пропала. Кошки, если ты еще не знаешь, это не те насекомые, которые парализуют добычу и уносят к себе, чтобы полакомиться потом.
— Вовсе не обязательно. — Эдди вдруг вспомнил, как Одетта сказала ему, что ему надо было бы записаться в дискуссионный клуб, но не стал останавливаться на этом воспоминании. — Могло быть и так, что кошка накинулась на нее, и она постаралась ее застрелить, но первые два патрона дали осечку. Черт, может быть, даже четыре патрона. Кошка успела добраться до нее, искалечить, но только уже собиралась загрызть… как БА-БАХ! — Эдди хлопнул кулаком по ладони, представив себе эту сцену так живо, как будто он при всем этом присутствовал. — Выстрел сразил зверюгу, или, может быть, только ранил, или просто напугал, и она убежала. Что ты на это скажешь?
— Мы бы услышали выстрел, — мягко ответил стрелок.
Эдди приумолк, не сумев найти убедительного ответа. Конечно, они бы услышали выстрел. Когда они в первый раз услышали вопль дикой кошки с расстояния в полтора, а то и во все два десятка миль. А уж выстрел…
Он с хитрецой поглядел на Роланда.
— Может быть, ты и слышал. Может быть, ты его слышал, пока я спал.
— Он бы тебя разбудил.
— При том, что я так измотался. Я заснул, будто…
— Мертвый, — закончил за него Роланд, и голос его оставался все таким же мягким. — Мне это состояние знакомо.
— Значит, ты понимаешь…
— Спишь ты как мертвый, но ты же не мертвый. Прошлой ночью ты тоже вырубился мгновенно, но когда в холмах завопила кошка, ты тут же вскочил. Потому что ты за нее переживаешь. Не было никакого выстрела, Эдди, и ты это знаешь. Ты бы услышал. Потому что ты за нее переживаешь, за Одетту.
— Тогда она, может быть, отбилась от кошки камнем! — закричал Эдди. — Откуда мне, черт возьми, знать, если вместо того, чтобы ее искать, я стою тут и с тобой препираюсь! Может, она лежит где-нибудь искалеченная! И умирает от потери крови! Как бы тебе понравилось, если бы я вошел с тобой в эту дверь, а она бы тут умерла, пока мы с тобой были на той стороне?! Как бы ты себя чувствовал, если бы ты оглянулся однажды, а двери нет, как будто и не было вовсе, потому что она умерла?! Тогда уже ты бы застрял в моем мире, а не наоборот! — Он смотрел на стрелка, тяжело дыша, и сжимал кулаки.
Роланд устал спорить с Эдди, в нем закипало уже раздражение. Кто-то — может быть, Корт, но скорее всего отец — любил повторять: Спорить с влюбленным — все равно, что пытаться вычерпать море ложкой. И если б Роланду потребовалось подтвердить истинность этой пословицы, ему не надо было далеко ходить: вот оно стоит, живое подтверждение, и вся поза его выражает неприятие и вызов. Ну давай, говорит его поза. Давай, я отвечу тебе на любой вопрос.
