Но Огнезор затерялся где-то в горах — до него мог быть как день пути, так и две недели. А Славе пришлось бы еще полгода блуждать без толку, как больной собаке, что чует запах жаркого, но не может понять, откуда, — если бы не встретился ей десять дней назад на этой самой заставе бородатый варвар, торгующий мехом.
От него и поймала мастер тоненькую ниточку знакомого присутствия, и увязалась за этой ниточкой — и за варваром — по неприметным охотничьим тропам в Северных горах. Четыре дня она шла, чувствуя, как все крепчает и крепчает ниточка. А потом варвар будто сквозь землю провалился…
Следующий день потратила Слава, пытаясь прорваться через лес, что, словно заколдованный, кружил и менялся — по тропе, ускользающей прямо из-под ног, пока не наткнулась в деревьях на неприметный отвлекающий амулет. Потом еще один, и еще…
Теперь она знала, куда идти и как. Но пользы от этого знания не было никакой. Потому что Огнезор был там, среди проклятых варваров, а Слава застряла здесь — и оставалось ей только сидеть и ждать.
Что, собственно, она будет делать, если все-таки его настигнет, девушка пока не представляла. Угрожать? Уговаривать? Просто следовать за ним хмурой тенью? Правда, зрело у нее на дне души, в темном, тайном уголке, одно желание — злое, соблазнительное, страшное — но вытащить его на свет, самой себе в нем признаться Слава пока не решалась.
Ей бы только выманить Огнезора из той долины, а что дальше — видно будет…
Девушка вздохнула и вновь уткнулась в свою кружку.
— Эй, паренек, чего кислый такой? — обратил вдруг на нее внимание один из подвыпивших соседей.
— Твое какое дело? — уже без прежней злобы буркнула Слава из-под своего капюшона. И чуть не рассмеялась, заметив реакцию собеседника.
До красавицы ей, конечно, далеко было, но вот голосом своим она гордилась по праву. Мягкий, бархатисто-соблазнительный, с новой — вызванной постоянным промозглым холодом — вынимающей душу хрипотцой… Просто воплощение женственной привлекательности. Идеальным ему мешало стать только полное отсутствие у хозяйки музыкального слуха.
— Прошу прощения, госпожа, — меж тем, опомнившись, забормотал мужчина. — Ошибся… Не предложить ли тебе… э-э… кружечку? Как извинение…
— Пить не буду, — категорически отрезала Слава, с отвращением вспоминая запах здешнего мутного пойла. — А вот скажи мне лучше, любезный, что это там за люди в углу?
Пятеро военных за особым хозяйским столиком давно уже привлекли ее внимание. Прежде всего — очень уж аккуратным и вышколенным для здешних мест своим видом. Затем и нашивками особыми — не какими-нибудь, а с черной геральдической лисой благородного лорда Амареша. Того самого, что так расстарался недавно с городской охраной в Эн-Амареше… Ох, не верила Слава в подобные совпадения!
Собеседник ее неуклюже завертел головой, затем, понизив голос, прогудел:
— Дня три уж на заставе толкутся. Целая сотня! Говорят, будто воровку какую-то си-и-ильно опасную ловят…
Он замолк и уставился вдруг на девушку, на ее темный, скрывающий лицо, капюшон с внезапным подозрением — даже чуть отодвинулся, на всякий случай.
— Спасибо, — бархатно проворковала она. Встала и решительно направилась прямиком к хозяйскому столику.
Это был шанс, который Слава не собиралась упускать.
* * *
Огнезор стоял у спуска в долину, скрывшись в черной тени уступов, старательно вглядываясь и вслушиваясь в ночную темноту. Он ждал.
Крепчающий с каждым часом мороз, хлесткая поземка, сдуваемая вниз ветром, настороженный пересвист своих и перестук имперских дозорных за скалами никак не способствовали спокойному ожиданию. Но мастер не двигался. Застыл, слившись с ночью и горными камнями в терпеливом, немом ожидании — и только мысли его сумасшедше метались в голове, вновь и вновь перебирая события нелегкого сегодняшнего дня и складывая их в стройные, крепкие цепочки, одна из которых и привела Огнезора сюда.
На прибывших имперских солдат он смог полюбоваться одним из первых — еще до того, как весть разлетелась по стойбищу, до того, как разозленный и растерянный Леор смог вытрясти что-либо толковое из первых дозорных и сообщить новость Ише…
Нежданные гости, пройдя через лес, как раз подтянулись к долине и стали лагерем совсем близко, по ту сторону скал, нависающих над тропой, — на широкой проплешине, окруженной хилым соснячком, таким редким, что затаиться в нем почти не было возможности. Глаза Огнезора привычно рассматривали аккуратных, вышколенных солдат с черной лисой на плотной, подбитой железными пластинами, коже доспеха, отмечая среди них командиров четвертей. Он не заметил ни обоза, ни кухни, ни разодетых посыльных да личной прислуги…
Значит — быстрая сотня, идущая налегке. Такая налетает, чтоб исчезнуть уже на следующее утро, не оставляя за собой живых и недовольных. Не хуже темных мастеров!
Которых, кстати, с пришедшими тоже не было… А ведь хоть один им по правилам полагается!
Затем он увидел командира сотни — знакомое вытянутое лицо с темной полосой шрама над бровью, почти скрытой под шлемом с черным лисьим хвостом.
Леди Саррия!
О, Леор смеялся до колик, когда ему доложили, что имперцев возглавляет женщина.
Идиот.
Восемь красных линий, пересекающих лисью морду на ее посеребренном нагруднике, говорили знающему человеку сами за себя. Да и титул имперским военным никогда не давался даром…
Серебряная сотня Амареша — вот кто к ним пожаловал.
Быстрая, сильная, безжалостная. Одна из лучших.
Однако потрепало ее этой весной, когда Паргу с континента вытесняли — полегло больше половины. Восполняли состав, скорее всего, как водится: частью солдатами из других сотен, частью — ополчением и талантливыми новичками, только после школ. А никаких заметных сражений с тех пор не было…
Это хоть какая-то надежда. Плюс утесы да узкая тропа…
Всё это Огнезор выкладывал Леору час спустя на первом «военном совете» в Ишином шатре, куда прорвался молодой мастер вопреки всем желаниям и стараниям предводителя.
Может, потому и крутился тот в тесной полутьме с явным, напоказ выставленным, раздражением, задевая темной шапкой волос цветные ленты, звякающие бубенцы, пучки висящих трав, подобно рассерженному горному медведю в ярмарочной клетке. Потому и рычал, грозно сверкая глазами и сжимая кулаки в ответ на любое, Огнезором сказанное, слово…
Но юноше плевать сейчас было на Леора.
С разъедающим, растущим беспокойством следил он за Лаей — тихой, незаметной, безразличной ко всему. Будто сломанной…
Такой он видел ее лишь раз — в их первую встречу в Таркхеме, — когда она плакала на берегу.
