Надо же, какое понижение в должности... Я об этом не знал.
Он посмотрел на меня, больше не пытаясь воспламенить взглядом эльфийскую накидку, в глазах появилась обреченность. А я четко услышал, как разносится по каньону звякающий стук копыт.
—Значит, остаетесь здесь и уговоры не помогут?
—Я задержу их и умру.
—Ладно. — Я поскреб подбородок. — А вы видели, что там написано совсем-совсем маленькими буковками, в самом-самом низу?
Я показал мимо его руки, и, когда он доверчиво склонился к табличке, выхватил правый клинок Гхашш и саданул под затылочную кость скругленным концом рукоятки. Так и знал, что мне снова придется работать нянькой! Я ухватил обмякшее тело... вернее, попытался это сделать, но архиепископ верховной коллегии Атрея слишком хорошо питался на родине, а я — слишком вымотался за трое суток.
Мне помогла Крессинда, она стояла ближе всех и слыхала наш, гм, спор в области теологии. Вместе мы взгромоздили немаленького епископа в повозку. Мелькнули лица эльфов. Я крикнул, мол, все в порядке, святой отец скоро проснется, спиной чувствуя, как ужимается время, отпущенное на бегство. Фрей почти настиг нас. Считанные минуты — и он будет здесь.
— Вниз не смотреть! Никому не смотреть вниз! Держитесь середины! — велел я, перебегая к лошадям. Вместе с Монго мы повели их по среднему пролету. Копыта зацокали по металлу. Наш голубокровный тонкокостный бард льнул к шее коня, как к родной матери, и я его понимал.
Варвары Джарси не боятся высоты, однако я высоты... опасался[21]. Пропасть за ажурным парапетом из кованых плетеных прутьев казалась бездонной, линии обрывов сходились на головокружительной глубине в тонкую полоску, затянутую сизым непроницаемым маревом. Туман стоял над дном ущелья круглый год, и никогда на моей памяти (а я пересекал Дул-Меркарин в двадцатый, что ли, раз) дно пропасти не обнажалось. Зато сам туман любил в дождливую погоду наполнять ущелье до краев.
На фрайторской стороне от самого моста начиналась досмотровая площадка — широкая и пустая, если не считать поленницы дров, ограниченная высокой каменной стеной с захлопнутыми пока воротами. Стены не было только со стороны пропасти.
Семеро солдат в зеленых мундирах — пятеро человек и двое замухрышек-карликов — глядели на нас равнодушно.
Командовал ими капрал, хмурый, будто его недавно назначили главным евнухом в гарем, где доживают свой век престарелые любовницы фрайторского сатрапа.
Гм, а ведь раньше у моста несли караул не менее пятнадцати человек под началом капитана.
Я почувствовал, что во Фрайторе происходит что-то нехорошее.
Замордованный жизнью таможенный чиновник вяло кивнул мне в ответ. После блокады Харашты пиратами Кроуба поток товаров, и без того лившийся жидким ручейком через Дул-Меркарин, окончательно иссяк, и нужда в нескольких вымогателях отпала. Я решил, что теперь их отправляют сюда как в ссылку. Непростое испытание для чинуши, который привык каждый день набивать карманы взятками, того и гляди — сопьется.
Когда последний из моей команды ступил на каменный двор и мы охватили солдат клещами, я, широко улыбаясь, приблизился к капралу и нанес удар ему в челюсть.
Он отлетел, сбив по пути двух человек. Я сграбастал чинушу за форменный камзол и бросил его в оставшихся солдат. Не могу сказать, что усилие далось мне легко, но соблазн швырнуться таможенником (Гритт, я всегда об этом мечтал!) придал мне энергии. Миг — и все девять фрайторцев громоздились у моих ног внахлест; из этой кучи торчали древка алебард. Сбоку как вихрь налетел Скареди, его огромный клинок описал дугу и остановился в пальце от горла капрала. С другой стороны подступили Имоен и Монго. У нашего аристократа в руках все еще была лютня — по первому плану ему надлежало сыграть грустного барда, чтобы отвлечь внимание солдатни, пока я буду разбираться с начальством. Но все оказалось... куда проще.
Сказать, что ли, «Утром все кошки разных цветов», чтобы Виджи выпустила заклятие сна? Хех.
Я бросил взгляд за мост. Фрей... еще не показался. Мои эльфы, как и было уговорено, выбрались из фургона и, обнажив клинки, направились к нам. Карлик, бледный как полотно (обычно у них красные рожи, если вы помните), смотрел из-под таможенной задницы глазами размером с кукушкины яйца, видимо, думая, что сейчас разыграется кровавая драма «Смерть у моста тумана» (три акта с антрактом на свежевание трупов). Мне пока не хотелось его разочаровывать.
—Крессинда, Скареди, Олник, — за мной! Монго, вяжи их! Ремнями, их же ремнями вяжи! Гритт, затылок к затылку, попарно. Имоен, если кто рыпнется — всади стрелу ему в глотку.
Перепрыгивая тела, я кинулся в башню, благо двери были открыты. Из рассказов Олника я знал, что механизм, ведающий выдвижением моста, находится в подвале.
Сквозь душную натопленную караулку, в коридор, затем вниз по щербатым ступеням. Быстрее, быстрее! Низкий переход с одинокой масляной плошкой на стене. Дверь передо мной начала закрываться, в щели мелькнула бородатая физия; «клац-клац» замка совпало с невнятным «дларма тогхирр», которым меня наградил гном-механик.
—Крессинда!
Гномша без лишних уточнений хрястнула молотом по замку. Сталь замка была гномская, зато дверь — деревянная человеческая. Молот просто вбил замок внутрь, а с третьего удара вышиб его вместе с куском дерева. В рваную дыру мы увидели, как мечется по подземелью (верней было бы сказать — подгорью) гном-механик в серой замасленной робе. Я раскрыл дверь пинком. Гном ринулся на меня с какой-то раздвоенной у конца железной палкой. Я шагнул в сторону и сделал ему подножку. Когда он зарылся носом, я выхватил железку, отбросил и кивком подозвал Скареди:
—Связать быстро!
Гном с оханьем поднял лохматую голову, выплюнул кончик бороды, выплюнул то, что успел нажевать из бороды, и уставился на нас из-под лохматых бровей:
—Олник Гагабурк-второй! Чтоб у меня через рот все кишки вылезли!
—Дохлый зяблик! — выдохнул мой напарник. — Дядюшка Самофрел Ойкни!
—Я тебе не дядюшка, быдло! — закипел гном, дергаясь в стальных объятиях паладина. — А ты мне больше не родственник, ты, тролличья шняга! Что, пошел по кривой дорожке? С мазуриками спутался? А я всегда твоему папаше говорил, не будет из тебя толку! Ну кончайте старика, чего ждете?
Должен сказать, что этот ядреный бородатый хрен стариком не выглядел, и больше ста — ста двадцати лет я бы ему не дал, притом что гномы живут не меньше ста семидесяти.
Я отстранил Олника, знаком велев ему молчать, и как мог сжато изложил нашу ситуацию.
Ойкни фыркнул и стряхнул руки Скареди.
