Впрочем, еще хуже приходилось тем людям, которых связали попарно не с эльфами, а с другими людьми. Двое из них, потеряв в темноте ориентацию в пространстве, побрели совсем в другую сторону, и стражники-гоблины, решив, что они пытаются сбежать, набросились на них сзади и изрубили своими кривыми саблями. Связанные попарно люди имели еще более жалкий вид и были более грязными и измученными, чем те их сородичи, которых привязали к эльфам.
Юная эльфийка, к которой был привязан Огьер, снова дернула за веревку.
— Пошли, старый козел, поднимайся на ноги!
Огьер, в свою очередь, дернул за веревку так, что эльфийка упала, и, схватив ее пальцами за лицо еще до того, как она успела подняться, рявкнул:
— Научись проявлять должное уважение к мужчинам, девка! А если не научишься, то старый козел покажет тебе, что он умеет делать!
Юная эльфийка посмотрела на него ненавидящим взглядом, но он уже встал и сам пошел вперед, потащив ее за собой за веревку. Далеко им идти не пришлось: колонна пленников, выстроившись в два ряда, переминалась с ноги на ногу буквально в паре десятков шагов от них. Сейчас, по-видимому, должны были раздавать пищу, что отнюдь не было радостной новостью. Хотя все они и согласились перейти на сторону монстров, это мало что изменило в отношении к ним. Их по-прежнему конвоировали орки, волки и гоблины, пища была все такой же скудной и зловонной, а вода — теплой, маслянистой и с привкусом земли. Эта вода лишь увлажняла рот, но отнюдь не утоляла жажду. Одеты пленники были по-прежнему в лохмотья.
— У тебя, наверное, нет отца, да? — сказал Ллиане Огьер ворчливым голосом, когда они присоединились к колонне. — Думаю, что нету… Раз нет отца, то тебя и не воспитали должным образом. Хорошей взбучки — вот чего ты заслуживаешь… Хм! Безотцовщина, выросшая в лесу, как дикий зверь!
— У меня есть отец, и ты должен молить своего бога о том, чтобы ты моего отца никогда не встретил.
— Ха-ха-ха! Насмешила! Да будь я проклят, если я…
— Замолчи! Смотри…
Мужчина презрительно хмыкнул, но, видя, как встревожилась его собеседница, все же замолчал. Они, идя в колонне, медленно приближались к какому-то источнику света, и это было для них чем-то новеньким: их уже давно не выводили наружу при дневном свете. День сегодня был пасмурным, туманным, однако свет даже и такого дня показался им ослепительным после всего того времени, которое они провели в потемках.
Когда они вышли из пещеры, перед их взором предстала странная и тревожная сцена. Людей и эльфов почему-то разъединяли. Сначала орк, вооруженный тесаком, подошел к Ллиане и Огьеру и перерезал их путы, а затем другие орки схватили их за руки и потащили в разные стороны. Ллиана оказалась рядом с построенными в одну шеренгу эльфами и, несмотря на то что ее очень сильно слепил дневной свет, стала искать чье-нибудь знакомое лицо. Сильный удар в бок заставил ее найти себе место в шеренге. Эльфы и люди стояли лицом друг к другу, причем каждый из них находился как раз напротив того, к кому он еще совсем недавно был привязан. Огьер стоял лицом к Ллиане в десяти шагах от нее и таращился на нее с таким же непонимающим видом, с каким она таращилась на него.
Пока из пещеры выходили последние пленники, она осмотрелась по сторонам и увидела частокол из бревен, образующий полукруг. Края полукруга упирались в крутой каменистый склон черного цвета, и получалось что-то вроде арены. В частоколе имелись массивные двустворчатые ворота. Никаких других входов и выходов в этой ограде не было. Когда пленников заводили в пещеру ночью, Ллиана ничего этого не заметила. Конечно же, она была тогда уж слишком уставшей для того, чтобы пытаться всматриваться в темноту… По ту сторону частокола стояла толпа, представлявшая собой нечеткую, подвижную, но молчаливую массу зевак, пришедших поглазеть на какое-то зрелище. Над воротами виднелась установленная на высоченных столбах платформа с навесом, украшенным черными конскими хвостами. На этой платформе двигались туда-сюда какие-то тени, среди которых Ллиана узнала массивный силуэт командира омкюнзов.
То, чего она уже начала опасаться, подтвердилось после того, как орки поспешно прошли вдоль шеренг эльфов и людей, раздавая и тем, и другим массивные палки. Ллиане тоже дали толстую узловатую палку, на которой еще сохранилась кора, изъеденная лишайником. Когда она подняла глаза, то увидела, что Огьер по прозвищу «Бык» держит в руках толстую палку и смотрит на нее, Ллиану, с мрачным видом.
— Ваша подготовка начинается сегодня! — раздался голос, который все пленники сразу узнали.
Кхук выступил вперед из-под навеса так, чтобы на него стал падать свет и всем было хорошо его видно. Его приближенные встали рядом с ним, посмеиваясь и отпуская злорадные комментарии.
— Покажите, на что вы способны! Схватка один на один, все пары по очереди, когда вам скажут!.. Схватка не обязательно должна заканчиваться смертью одного из противников, однако только лишь победитель будет решать, добивать ему побежденного или нет!
Ллиана снова посмотрела на Огьера. В его огромных руках палка, которую он держал, казалась тоненькой веточкой. Взбучка, которой он ей угрожал, теперь должна была стать реальностью, причем она могла закончиться для нее смертельным исходом…
— Между некоторыми из вас за последние несколько дней могла завязаться дружба, — продолжал Кхук. — Дружеские чувства — это благородные чувства, если они связывают боевых товарищей. Но вы еще не боевые товарищи. Еще нет… Другие из вас, несомненно, прониклись чувством ненависти к тому, к кому вас привязали. А ненависть, как вы сами узнаете, является сущностью войны!
Пока он говорил, орки, нанося удары древками своих пик, заставили подойти друг к другу поближе первых двух противников — одного эльфа и одного человека. Ллиана сначала посмотрела на человека — крупного краснолицего крепыша вроде Огьера, — а затем слегка подалась вперед, чтобы увидеть того несчастного, которому придется вступить в поединок с этим верзилой. И тут у нее изо рта невольно вырвался крик, который, однако, потонул в громком гуле толпы, стоящей по ту сторону ограды.
Этим несчастным был Тилль.
По сравнению со своим противником, который стал приближаться к нему с решительным видом, помахивая своей палкой, «зеленый эльф» был похож на ребенка.
— Ненависть — самое сильное из всех чувств и самое упоительное! Ненависть превращает ягненка в смертоносного зверя! Она делает вас могущественными, жестокими! Она заставляет ваших врагов бояться вас! Она подавляет ваш собственный страх!
