— Далнаи из Арета.
— Нет! — скрипуче засмеялся Голор. — Я спрашиваю, кто хозяин?
— Не знаю, — растерянно пробормотал Тиллий.
— Глупец, — покачал обтянутым чёрной кожей черепом укр. — Самое главное не узнал.
— Ну, скажи чей? — развёл руками отпущенник.
— Дело твоё как раз на пять рахм, — проговорил Голор.
Тот безропотно выложил серебро.
— Слушай, — гадальщик пододвинулся ближе.
Он дал Далнае возможность сделать нужные покупки и ждал её уже на выходе с маленького рынка. Хозяйка «Сладкого родничка» гордо шествовала, посверкивая золотыми серёжками и прикрыв причёску полупрозрачной келлуанской шалью. За ней две рабыни несли тяжёлые корзины, а замыкал процессию здоровенный укр с большой амфорой в руках.
— Госпожа Далная! — окликнул её мужчина, отходя от стены. — Нам надо поговорить.
— Ты кто такой? — надменно вскинула она брови.
— Тиллий Сенторий. Отпущенник Сентора Минуца Цицера.
Это произвело впечатление.
— Что тебе нужно? — гораздо более благожелательно поинтересовалась женщина.
— Я же сказал, — усмехнулся он. — Поговорить с глазу на глаз.
— Отойдём, — согласилась моментально насторожившаяся Далная.
— У вас есть то, что принадлежало моему покровителю, — без предисловий заявил отпущенник, едва они подошли к стене в пяти шагах от её свиты.
— Не понимаю! — быстро ответила хозяйка «Сладкого родничка».
— Да брось придуриваться! — понизил голос Тиллий. — Девица, которую притащил сын советника Корнелла, рабыня Сентора Минуца.
— Так пусть забирает её хоть сейчас! — негромко вскричала собеседница. — Она мне не нужна.
— Ему тоже, — зловеще проговорил отпущенник.
Для много повидавшей женщины этих слов оказалось достаточно.
— Я навсегда избавлюсь от неё сегодня же вечером, — побежала Далная, вцепившись побелевшими пальцами в края платка.
— Поздно, — покачал головой Тиллий. — Слишком многие о ней знают. Ты, твои девки, мальчишка Корнелл, лекари.
— Девочки ничего не знают, — возразила она. — Я запретила им с ней разговаривать.
— Всё равно, остаются лекари и Корнелл, — мрачно усмехнулся отпущенник. — И ты поможешь мне от них избавиться.
— Убить сына советника?! Ни за что!
— Погоди! — он схватил её за руку.
— Этот шакал пристаёт к тебе, госпожа? — рыкнул охранник.
— Тебе же принадлежит только четверть борделя! — быстро прошептал Тиллий.
— Стой! — обернулась женщина к подошедшему вплотную укру. — Отойди!
Гигант недовольно пожал плечами.
— Мой покровитель выкупит твою долю у Шелоха из Ромса, — продолжал давить отпущенник. — И он выкинет тебя на улицу. Просто, чтобы сделать приятное сыну такого уважаемого человека. Опять придётся торговать собой у площади Великого флота. Много не заработаешь. Постарела.
— А за убийство меня казнят, — криво усмехнулась Далная. — Лучше быть живой шлюхой, чем мёртвой хозяйкой.
— Корнелла убьют лекари, — возразил собеседник. — Тебе только надо подтвердить это. Молодые, горячие поссорились. Чужак схватился за нож. Не мне тебя учить врать.
— Мерк никуда не ходит без сильного раба, — с сомнением сказала женщина.
— Защищая своего господина, он и убьёт лекаря! — Тиллий ликовал. Всё происходило именно так, как и говорил Голор. Даже слова оказались похожи. — А сам умрёт от полученных ран.
— У меня в доме полно народа! — в бессильной злобе шипела Далная. — Если кто-нибудь проговорится, советник не остановится, пока не узнает всё.
— Прикончим их утром, — лицо отпущенника расплылось в широкой улыбке. Ай да гадальщик! — Когда твои шлюхи спят. А для надёжности угости их вином с сонным зельем. Дать или сама найдёшь?
— Сама, — буркнула хозяйка «Сладкого родничка».
— И обезьяне своей поднеси, — Тиллий кивнул на укра. — Оставь самых надёжных. Или самых не нужных.
Он усмехнулся.
Но время шло, а младший Корнелл не беспокоил их своим вниманием. Алекс быстро «выздоравливал». Не желая терять время, он попросил Айри научить его читать и писать по-либрийски. И хотя девушка не считала себя сильно грамотной, она охотно согласилась обучить его основам правописания. Двадцать три знака оказалось запомнить довольно просто, но вот многочисленные их сочетания, а также части речи и падежи давались Александру очень тяжело. Когда вскипали мозги, парень откладывал в сторону навощённую дощечку и брался за иглу. Он сшил всем нижнее бельё, себе рубашку и жилет, Айри пару новых бюстгальтеров. Но всё это было лишь тренировкой перед сооружением для неё нового платья. Понимая, что это единственная возможность заявить о себе, как о портном, юноша долго выбирал подходящий фасон.
Поначалу Алексу казалось диким заниматься своими делами под взглядами заходивших в лавку покупателей и больных, но постепенно он привык. На виду здесь жили все, кто не мог позволить себе просторный дом.
Рассказывая Герносу о своих болячках или выслушивая его рекомендации, люди даже не глядели на перебиравшую бобы или резавшую овощи девушку. Кое-кто обращал внимание на их занятия чистописанием, особенно когда она пыталась объяснить парню значение какого-нибудь сложного сочетания букв или показывала, как, по её мнению, следует их писать.
А вот разложенный большой стол привлекал всеобщее внимание своей необычной формой и размерами. Поэтому Александр занимался кройкой во второй половине дня, когда поток клиентов несколько иссякал. Но прежде чем что-то начертить, это надо измерить. Вот только нидосский дюйм показался юноше великоватым. Пришлось изобрести единицу измерения самому. Взяв за основу ширину фаланги своего мизинца, он сделал себе портняжный «метр» из длинного кожаного ремешка.
Алексу уже приходилось снимать мерки с Айри, когда он сшил ей бюстгальтер. Но если в Келлуане она помалкивала, то здесь просто сыпала вопросами. «А что это? А тут зачем? А разве и это нужно?» Александр героически старался удовлетворить любопытство девушки, напоминая, что на этот раз он делает ей красивое платье, которое должно идеально сидеть по фигуре, подчёркивая достоинства и скрывая недостатки.
— А какие у меня недостатки? — сразу насторожилась она.
Парень моментально оглох на оба уха. Но не тут то было!
— Нет, ты скажи! — настаивала Айри.
— Не мешай, — Александр сделал последнюю попытку увильнуть от разговора. — Видишь, я пишу. Ошибусь, получится не платье, а балахон как у жреца!
Столь серьёзная угроза на какое-то время заставила её замолчать. Внимательно рассмотрев рисунок на стене, потом на папирусе, девушка взяла отложенную им вощёную дощечку.
