Она вспомнила, как прыгала с вышки в бассейне: тот самый миг, когда страх перед шагом в пустоту уже преодолен и есть только полет — короткий, пронзительно-счастливый. Следом приходит тяжелая вода, охватывает со всех сторон, становится немного жутко и нужно рвануть вверх, к воздуху и свету. Легкий холодок у сердца, но через мгновение вода поддастся рукам, и Лера совершит еще один полет. В разговоре с Талемом она почему-то постоянно испытывала то же самое.
— Лера, а вам не будет сложно перейти со мной на ты? — спросил ведун, натягивая поводья и заставляя лошадку выбраться на дорогу.
— Совсем нет, — улыбнулась девочка. Это «вы», которое он говорил ей одной, слегка смущало. Да и Лере самой хотелось обращаться к Талему не столь официально — зачем лишние церемонии, если он понимает и неизреченное?
Аля с досадой думала, что у границы начнутся степи и исчезнут даже малюсенькие лесочки. Попробуй укрыться от посторонних глаз! А спрятаться надо, и так хочется, чтобы быстрее наступил вечер. Испытать это еще раз. У девочки пересыхали губы и жаром заливало щеки, когда она вспоминала происшедшее между ней и Алешей два дня назад.
…Сначала все шло как обычно: сидели под двумя сросшимися между собой деревьями, словно в маленькой норке. Место было мало, и Аля устроилась вполоборота на коленях у Алексея.
В ответ на какую-то шутку она рассмеялась и, чтобы не услышали в лагере, уткнулась носом в распахнутый ворот Алешкиной рубашки. Губы вздрагивали, чуть касаясь кожи, и Аля почувствовала, как в мальчике натянулись невидимые струнки. Уже не было смешно, но она все равно хихикнула, чтобы пощекотать губами — и тот вздрогнул, чуть сильнее сжал ее плечи. Замерла и долго решалась, прежде чем, уже не притворяясь, поцеловать чуть выше ключицы. Губы пересохли, Аля с испугу одновременно облизнула их и коснулась Алеши. Тот с каким-то полувсхлипом втянул в себя воздух. Аля уже не думала, вел какой-то инстинкт, когда она, не отрывая губ от кожи, медленно потянулась вверх. Руки скользнули по рубашке, запутались в вороте, и единственной опорой на этом пути стали Алешкины ключицы.
Но стоило добраться до губ, как Алеша развернул девочку, прижал спиной к дереву и сам начал путешествие, но уже вниз — по шее, в маленькую ямочку на горле. Замер. Если бы он не решился, Аля тут же бы и задохнулась от разочарования. Но когда его пальцы начали распутывать шнуровку ворота, испуг подкатил к горлу, заставил покрыться гусиной кожей. Чтобы спастись от этого страха, она отстранилась и сама начала стягивать с мальчика рубаху.
Теперь Аля тоже спускалась — от ключиц на грудь. Сначала пальцем, затем губами. Нерешительно замерла, дойдя до соска, но потом все же накрыла его ртом. Алешка чуть выгнулся и застонал. Девочка даже испугалась: неужто сделала больно? А потом от понимания закружилась голова — ему вовсе не больно! Аля осмелела и коснулась уже языком.
Это было упоительно — чувствовать, как от ее прикосновений Алешка то замирает, то с трудом справляется с дыханием. Словно Аля превратилась в фею, дарующую блаженство. От этой сладкой власти хотелось смеяться, но в горле застрял комок, как перед слезами. Уже совсем не было страшно, и когда Алешка снова потянул шнуровку на ее рубашке, девочка сама помогла справиться с узлом. Ночной воздух приятно охладил кожу…
Отрезвление пришло, когда Алешкина ладонь коснулась живота и уперлась в туго затянутый на штанах поясок. Аля свернулась клубочком, словно напуганный ежик. Алешка испугался сам, и, чтобы утешить его, отвлечь от узла на поясе, она снова начала путешествие губами по его груди…
Вспоминая это, Аля настолько выпала из общего разговора, что пропустила мимо ушей вопрос Леры. Девочка окликнула еще раз, пытаясь все-таки выяснить что-то о княжеской библиотеке, но потом махнула рукой, улыбнувшись с легким оттенком зависти. Понятно было по сумасшедшему взгляду и легкому румянцу, на какую тему задумалась Аля.
Рик начал нервничать, когда пересекли границу и оказались в Семиречье. Славка слышал, как он спросил у Талема:
— Думаешь, вестницы от Демска уже прилетели?
— Наверняка.
Ведун не ошибся. Их отряд двигался по пустынной дороге — специально выбрали Башню, стоявшую в стороне от торговых путей, чтобы не терять время. Края тропы сливались со степью, и ехавших навстречу четверых всадников было видно издалека. И так же легко разглядели княжеский штандарт. Рик поежился, неловко одернул походную рубашку. Но переодеваться, чтобы предстать в подобающем виде, было поздно. Оставалось только выпрямиться в седле.
Один из конных отделился и поскакал навстречу.
— Князь, — негромко сказал ведун, останавливая коня.
Рик пошевелил поводьями и обогнал отряд. Отин и его провинившийся сын встретились не так уж далеко от спутников, но ветер дул в другую сторону и уносил слова. Оба спешились.
Аскар нерешительно тронул коня, и остальные медленно поехали вперед следом за сотником. Князь говорил что-то резкое, а Рик все ниже наклонял голову. Отряд подъехал так близко, что стало слышно:
— …Опозорил наш род. Я доверился тебе, посылая в Омк, а ты повел себя недостойно. Если бы ты сам не принял решения об отречении, я приказал бы тебе сделать это немедленно. — Князь был так раздражен, что не обращал внимания на окружающих.
Аскар сделал знак остановиться и слез с седла. Остальные тоже спешились, неловко переглядываясь: может, стоит побыстрее убраться отсюда?
— Я выстроил четкий план как все скрыть, а ты своей выходкой чуть все не испортил! Посмотри на меня, ну?
Рик поднял глаза, и, вероятно, было в его взгляде нечто такое, что разозлило Отина еще сильнее. Он наотмашь ударил сына по лицу. Если бы княжич не повис на узде, то не устоял бы на ногах. Конь испуганно шарахнулся в сторону, потащив за собой мальчика. Князь дождался, пока сын выпрямится, погладит, успокаивая, лошадь, и снова направится к отцу.
— Я могу отречься хоть сейчас. Талем как княжеский ведун подтвердит мои намерения.
Князь рванул оставленную у седла плеть. Казалось, не сдержится и при всех хлестнет сына. Но только стиснул ее в руках, и будь рукоять потоньше — переломил бы. Рик же только выше вскинул голову.
Отин взглянул на ведуна, и тот торопливо подошел.
— Талем не может подтвердить твои намерения, — холодно обронил князь. — С той минуты, когда он не сделал все возможное, дабы хозяин не признал в беглом рабе наследника Семиречья, он больше не является княжеским ведуном. Он отставлен от двора, — князь повернулся к Аскару. — Мы остановились в Родоке, следуйте туда.
