Альберт искал канал. Если Рыжая сказала, что чувствует, будто кто-то к ней присосался, значит, нужно найти путь, по которому уходят силы. Канала может не быть лишь в том случае, если силу забирает кто-то близкий или живущий в одном доме с жертвой. Но здесь некому. Слуги чисты, ни у кого из них, если судить по способностям, магов не было даже в самой дальней родне. О себе или Артуре Альберт и думать не стал, оба отпадали сразу. Подружки? Но у Рыжей не было подруг. Таких, чтобы даже в отдалении быть с ней рядом, чтобы забирать жизнь без канала, напрямую, – не было. Остальные не в счет. Остальным пришлось бы поселиться здесь же. По эту сторону от щитов.
Подруг не было. Только и канала тоже не было.
Альберт искал. Время от времени отдавал Ветке силу. По капельке. Чтобы не проснулась. И к середине дня она наконец-то пришла в себя. Бодрая и свежая, как обычно. Только не очень веселая.
– Отвязался, – сообщила она, усаживаясь на кровати. – Ты его прогнал, да?
– Кого?
– А я не знаю. – Она пожала плечами под тонкой рубашкой. – Просто чувствую, что он отвязался.
* * *
Артур вернулся за полночь. Злой как черт, которого он запрещал поминать. Альберт, уже решивший было, что братец заночует в казармах или в «Звездне», вышел встречать.
– Ну? – сказал Артур.
Это следовало понимать как серию вопросов: от «что случилось» до «чего надумал».
– С Веткой что-то неладное, – доложил Альберт.
– Ах с Веткой! – Артур так рванул подпругу, что прочная кожа с треском лопнула. Глаза старшего из ярко-синих стали прозрачными, а затянутым в перчатку кулаком он врезал по стенке денника.
Серко шарахнулся в сторону, испуганно прижимая уши. Альберт на всякий случай тоже. Не шарахнулся – отошел. И уши прижимать не стал.
– Ты чего? – спросил он.
Вместо ответа Артур вытянул из кармана длинную, тоненькую веревочку – прядь волос, заплетенную в косицу и перевязанную хитрыми узлами.
И выпачканную в чем-то, некогда липком, а сейчас сухом и осыпающемся под пальцами.
– Это что?
– Это Ветке отдай. Тадеуш! – рявкнул старший. Стены, кажется, задрожали.
– Здесь я, господин сэр рыцарь, – подал голос конюх, – жду, понимаете, вдруг понадоблюсь зачем.
– Подпругу смени. Да смотри, чтобы кожа была хорошая.
– Конечно, господин сэр рыцарь, – с достоинством кивнул Тадеуш. – Еще чего изволите? Я для Серко морковки припас, к столу герцогскому такую не подают. Прикажете принести?
– Не надо. Потом. – Артур чуть смягчился. Уже без гнева, с мягкой насмешкой оглядел Альберта в шелковом халате и тяжелых форменных ботинках. Покачал головой. – Хорош!
– Чье это? – Маг крутил в пальцах волосяную косичку.
– Ее. Она у тебя соображает, что делает? Ты ж говорил: умная!
– Но я магии никакой не чувствую.
– А ее и нету. Слава богу, хватило у меня ума с утра к Ирме заехать. Она эту дрянь мигом учуяла. А так... хорош бы я был. Да меня бы первый же патруль... – Артур глубоко вздохнул, успокаиваясь. – Они ведь только повод ищут.
– Да кто – они?
– Пастыри. Орден им мешает. И мы с тобой. И я даже не знаю, кто больше. А это, братик, называется деревенское колдовство. Высокие маги вроде тебя о нем и не знают. Да и мы... орден-то не для магов – для нечисти.
– И как оно работает?
– Это приворотные узелки. Прядь ее волос, сколько-то ее крови, трава еще какая-то.
– Приворот?! – изумился Альберт. – Рыжая подсунула тебе приворот? Но зачем?
Под пристальным взглядом Артура он окончательно потерялся.
А старший смотрел и молчал. И в конце концов Альберт понял все сам.
– Вот ведь, – сказал он почти с восхищением, – мне бы такое в голову не пришло. Но нет, Артур, не могла она. Я ведь все равно не поверил бы, что ты... что вы... да это смешно просто.
– За что я тебя люблю, братик, – совершенно невпопад ответил старший, – так это за веру в мою исключительную порядочность.
– И кристальную честность, – с готовностью подтвердил Альберт. – Но почему ты думаешь, что это Ветка?
– А кому еще надо нас рассорить?
– Но она не колдовала ни вчера, ни позавчера.
– Этой дряни неделя.
– Откуда ты знаешь?
– От Ирмы. – Артур вспомнил наконец о Серко и взял щетку. – Может, она и дура, но уж не дурее твоей Ветки.
– А Рыжая сегодня болела весь день.
– Еще бы ей не болеть, – без всякого сочувствия заметил Артур, – это додуматься надо было – на меня ворожить. Ты ей объясни как-нибудь, что от этого случается.
– Я думаю, она уже поняла, – задумчиво сказал Альберт, – и больше не будет. Но почему ты мне не сказал?
– Свинья потому что, – честно признал Артур, – о тебе не подумал. Да, ночью к дому голодные псы приходили
– К-как? – Альберт оглянулся на дверь конюшни. Жаркая ночь сразу стала сырой и холодной, и чьи-то тени скользнули в саду между деревьев. – За кем?
– За ней. – Артур тоже взглянул на дверь. – Они на кровь пришли. Через ворота не проходили, значит, позвал кто-то.
– Но кровь-то, – маг растерянно показал испачканную косицу, – кровь ведь здесь. А эта... эта...
– Мерзость, – подсказал Артур.
– Она же у тебя была.
Старший продолжал чистить коня, словно и не услышав последних слов.
– И что же нам теперь делать? – спросил Альберт.
– А я не знаю. Этому в монастырях не учат.
* * *
Будить Ветку не стали. Что толку, все равно посреди ночи разговора не получится. Разместились в круглой гостиной, Альберт – на любимом подоконнике, Артур – в любимом кресле. Старший приволок с собой Миротворец и легкий арбалет. Ничего не скажешь, гостиная, конечно, для оружия самое подходящее место.
Шторы раздвинули – высокие окна выходили прямо на звезды. Стекло, а за ним сразу небо, перечеркнутое высохшими ветками деревьев.
– Ты почему так поздно?
– Интересно было, где псы появятся.
– Вот дурак! – рассердился Альберт. – Ты что, последние мозги пропил?
– За домом братья приглядывали, – сказал Артур таким тоном, как будто это все объясняло.
– Ну и что?
– До вас никто бы не добрался. А я по улицам поездил, поискал.
– Дал им себя поискать. Братец, ты – рыцарь! Тебя лечить надо.
– Да ладно. Не нашел же...
Альберт молча закатил глаза.
– ...значит, они сюда придут, – спокойно закончил старший, и Альберт слетел с подоконника, одним заклинанием включив светильник и задернув шторы.
– Ай молодец, – одобрил Артур.
Ну да, в самом деле, что может быть умнее, чем прятаться в освещенной комнате от того, что ходит во тьме. Однако стыдно Альберту не стало. Ни капельки. Он просто выключил свет и уселся подальше от окон.
