Впрочем, на следующий день она снова казалась живой и веселой, а еще через неделю, кажется, совершенно пришла в себя. Эдгар обрадовался: трудно быть рядом и знать, что ничем не можешь утешить. Но, с другой стороны, король прав, женившись второй раз: трону нужны наследники. Да, по обычаям Белона женщина может наследовать трон, но разве женщина сможет повести армию в бой, случись в том нужда? И сможет ли она управлять страной, будучи на сносях? Не говоря уж о том, что принцесса выйдет замуж и будет жить в стране мужа — как она сможет удержать в руках страну, не живя в ней?
Правда, свое мнение Эдгар предпочитал держать при себе — впрочем, его никто и не спрашивал.
Они по-прежнему каждый день после занятий ездили на прогулки. И когда принцесса предложила взобраться на скалу, с которой так хорошо была видна столица, Эдгар не стал отказываться. Там и вправду было красиво. А еще можно любоваться девушкой, пока она смотрит на море, и не делать вид, будто пейзажи куда интереснее.
Они начали подниматься. Иногда девушка спотыкалась, опиралась на руку Эдгара. Тот припомнил, как целую вечность назад принцесса показывала этот утес. Тогда она прыгала по камням горной ланью. Откуда вдруг взялась неуклюжесть? Впрочем, ему нетрудно поддержать, дай волю — подхватил бы на руки и унес подальше от всех и навсегда. Вот только от его воли ничего не зависело с самого начала.
Ветер трепал одежду, подхватывал волосы. Где-то внизу ярилось море. Эдгар в последний раз подал руку, помогая девушке выбраться на площадку.
— Садись, — разрешила она, и ученый устроился на камне, глядя на волны. На самом деле хотелось смотреть совсем в другую сторону — и именно поэтому он не отрывал глаз от моря.
— Скажи, — донеслось из-за спины, — как ты ко мне относишься?
Эдгар рывком развернулся. Девушка подошла ближе, почти касаясь его коленей. Ветер рванул платье, на миг обрисовав девичью фигурку. Он поспешно отвел глаза.
— Я задала вопрос, — сказала она.
— Я… — Голос внезапно сел, пришлось откашляться. Что ж, правды не скажешь, значит, он будет лгать. — Я чту тебя как будущую королеву.
Показалось ему или в самом деле на лице девушки мелькнуло что-то похожее на разочарование? Она перевела взгляд на волны. Пальцы затеребили край рукава. Наконец она снова посмотрела на Эдгара.
— И только?
— Я не понимаю тебя, принцесса.
Она шагнула ближе, оказавшись между коленями, почти прижавшись. Надо было отодвинуться — но Эдгар застыл, глядя снизу вверх.
— Все ты понимаешь. Ты — мужчина, я женщина и, говорят, красива. Только почтение? Ничего больше?
Ее ладони опустились на плечи, волосы шелком скользнули по щеке. Надо бы отодвинуться — мысль мелькнула и исчезла. Осталось лишь проникающее сквозь одежду тепло — там, где ее ножка касалась его бедра, да мигом потяжелевшие девичьи ладошки на плечах.
— Ничего больше.
— Врешь. — Ее лицо было близко — слишком близко, и Эдгар не мог отвести взгляд от карих глаз, в которых бушевало нечто, чего он никак не мог понять.
— Нет.
Они замерли, пристально разглядывая друг друга.
— Врешь, — повторила наконец она. — И улыбнулась так светло и радостно, что Эдгар окончательно перестал что-то понимать. — Я боялась, что ошибаюсь… что просто все придумала, а на самом деле тебе все равно. — Девушка замолчала. Несколько раз глубоко вздохнула, точно перед прыжком в ледяную воду. — Я люблю тебя.
Она — что?
— Ты ведь не скажешь первым, — продолжала она. — Значит, придется мне. Иначе так и будем молчать, глядя друг на друга — до той поры, когда окажется поздно. Ты — потому что боишься оскорбить неподобающими чувствами. Я — потому что боюсь признаться. А потом будет поздно и останется только жалеть о несбывшемся. Я люблю тебя.
Господи, она ведь всерьез. Всерьез считает, что достаточно сказать — и все изменится. И Эдгар смотрел на нее снизу вверх, не находя слов. Миг назад казалось, что он отдал бы все на свете за право не молчать больше. Сейчас он готов был продать душу за то, чтобы последних минут никогда не было. Потому что стало стократ больнее. И будет еще хуже — ведь придется…
— Почему ты молчишь?
— Не знаю, что сказать.
— Правду.
«Правду». Кому нужна та правда, которая ничего не изменит? Ровным счетом ничего.
— Я люблю тебя.
Зачем он это сказал? Надо было уйти от ответа, а лучше — просто соврать. Соврать, что очень жаль, но она ошиблась, в его душе нет ничего, кроме благоговения перед будущей королевой. Так было бы куда милосерднее. Пусть бы разозлилась, испугалась и, испугавшись, отправила с глаз долой, а то и вовсе приказала наказать — нет никого, кто умеет ненавидеть сильней отвергнутой женщины. Но так было бы лучше. Для обоих.
Она прижалась всем телом, потянулась к губам. Целоваться девочка не умела, и сознание, что его губы стали первыми, наполняли странной нежностью. Руки легли на талию, скользнули по шелку платья. Эдгар помог девушке взобраться на колени. Прижаться еще теснее казалось невозможным — но они пытались, словно желая раствориться друг в друге.
Эдгар опомнился, когда тонкие пальцы неумело скользнули за ворот. Заставил себя отстраниться.
— Принцесса…
В ее взгляде бушевало желание — да и сам он наверняка выглядел не лучше.
— Принцесса, прости, я…
Больше всего сейчас хотелось содрать с нее платье и овладеть — прямо здесь, на камнях.
— Молчи. — Она потянулась ближе. — Все это ни к чему.
— Принцесса, — в который раз повторил Эдгар, сжав пальцы на плечах девушки так, что она поморщилась. Ослабил хватку, добавив: — Прости. Но все это действительно ни к чему. Я не должен был…
— Почему?
— Потому что это ничего не меняет.
— Почему? — повторила она. — Мы убежим.
— Что?
— Убежим.
Эдгар встряхнул ее так, что мотнулась голова.
— Принцесса, ты сошла с ума.
— Нет. — Она улыбнулась было, но улыбка тут же погасла. Медленно сползла с колен, опустилась на камень напротив. — Им нужна только моя невинность, пропади она пропадом. А значит, искать особо не будут — разве для того, чтобы примерно наказать, но это так, это быстро надоест. Останься мы здесь — и отец действительно может решить загладить вину твоей головой. Поэтому мы здесь не останемся. Я долго думала, правда. И я знаю, что делать.
Эдгар слушал, отчаянно пытаясь убедить себя в том, что все это неправда. Не может быть правдой. Потому что если поверить — можно и впрямь сойти с ума. Потому что ее план казался безукоризненным. А потом, когда они окажутся в купеческом городе, что лежал по ту сторону моря, — они будут никому не нужны. Невеста герцога должна быть невинной. А сам Эдгар… да кому он сдался?
