Рас-Сел заглянул к себе в Кутузово буквально на минуту.
Он давно понял, что дело с источниками близится к финалу, и был готов к тому, что рано или поздно за ним придут.
Рюкзак, приготовленный на случай внезапного бегства, лежал всегда на виду, дела были доделаны, связи оборваны. Можно было дать деру раньше, не дожидаясь развязки, – все, что мог, он уже сделал, остальное зависело от других участников затеянного им представления. Но Рас-Селу очень хотелось досмотреть его если не до конца, то хотя бы до того момента, пока он жив.
В последние дни Часовщик скрывался в одном из приготовленных заранее убежищ, но сегодня вернулся в старый дом, чтобы забрать и перепрятать одну вещь. Он хотел даже оставить ее – для того чтобы кто-то из магов обнаружил, прочитал и узнал истину. Но теперь передумал – не было никаких гарантий, что ценная информация попадет в нужные руки. Уж лучше пусть не достается никому.
От энвольтации на смерть Часовщик застраховался всеми возможными способами: запасся защитными амулетами, личные вещи и фотографии старался нигде не оставлять. Если бы пришлось в спешке покидать место, где он сейчас прятался, Рас-Сел тут же устроил бы пожар, чтобы уничтожить любые следы своего пребывания.
Хотя все эти предосторожности не имели особого смысла. Все равно смерть не сегодня-завтра наведается к нему. Ведь Часовщики живут недолго, гораздо меньше, чем люди.
Как бы там ни было, умирать мучительной смертью от рук врагов не хотелось.
Кутузово Часовщик заблаговременно окружил особой сигнализацией, на случай войны он запасся оружием, парочкой устройств типа дымовых шашек, способных сбить противника со следа. А главное – он добыл «крест верог», хотя и очень старый, так что была опаска, что тот рассыплется раньше времени.
Рас-Сел до последнего времени был уверен, что найдется маг, способный понять суть его замысла, и в том случае, если его, Рас-Села, уже не будет в живых, суметь помочь городу. Он очень надеялся, что тот, кто догадается о причине «уничтожения» источников, успеет прийти сюда, и очень хотел, чтобы это оказался кто-то не из «бесцветных».
Когда Рас-Сел находился в своем доме, сигнализация сообщила, что с разных сторон к нему приближаются трое: два Наблюдателя из Изумрудных Крыльев, решивших проникнуть в деревню со стороны центра города, а также джинна, двигавшийся по Пятницкому шоссе со стороны Москвы.
До их появления около дома оставалось не более пяти минут.
Часовщик заработал мозгами: бежать, устроив пожар? Он успеет, но нет никаких гарантий, что по его следу не будет тут же отправлено поисковое заклинание.
То, что «бесцветные» не трогали его до сих пор, могло говорить о разном, но, скорее всего, они надеялись получить дневники. Наблюдатели уже были здесь, в Кутузово, но ничего не нашли. Если они решили вернуться – значит, либо о чем-то пронюхали, либо засекли его самого.
Рисковать не имело смысла, разумнее было вывести из строя потенциальную погоню.
Рас-Сел вскинул на спину рюкзак, достал пробирку с кровью Маркарова-старшего, «крест верог» и стал ждать.
Часовщик держал пробирку в одной руке, а крест – в другой, краем глаза поглядывая на подходивших к дому «бесцветных» в приоткрытую дверь. Через окно он мог видеть спешившего джинна. В обиталище Рас-Села не имелось второго этажа, но был крошечный чердак, на котором даже Часовщику приходилось сгибаться в три погибели. Туда вела обычная стремянка, а на крышу выходил люк.
На то, чтобы пройти этим путем, хозяин дома потратил не больше минуты.
Наблюдатели и джинна увидели друг друга одновременно, и на мгновение приостановились. Рас-Сел капнул из пробирки на каменный крест и метнул его с крыши. Кубарем скатился вниз и бросился бежать. Через четыре секунды позади раздался взрыв.
…Рас-Сел нисколько не сожалел о том, что сделал: они сунулись к нему сами, он чужаков к себе не звал.
Карим наконец-то спал дома в своей постели и снов не видел.
Поднялся рано, быстро умылся и собрался заглянуть на работу. Хотя две недели отпуска еще не истекли и он имел законное право бездельничать, Карим решил хотя бы просто наведаться, узнать, как там дела – сил больше не было терпеть вынужденную разлуку с отделением, которое давно уже стало вторым домом.
Отец уже ушел на завод, мать тоже куда-то отправилась, и Сатин собирался в гордом одиночестве.
Выйдя из дома, он обнаружил, что потеплело.
Почки всего за ночь набухли, зеленая трава вовсю лезла из согретой солнцем земли, птицы очумело кричали на ветвях деревьев. Приближался май, но у Карима май уже был в душе, несмотря на то, что заклинания с источников города все еще не были сняты.
Однако эта проблема в данный момент занимала Сатина не очень сильно, поскольку он решил позвонить Снежане.
– Привет, дейвона, – услышал Карим в трубке ее звонкий голос. – Ну, как успехи? Нашел «злобного гнома»?
– Нет, – признался Карим. – Не нашел. Но мы работаем в этом направлении. Как танцы?
– Танцуются, – ответила маах`керу. – Мне без тебя скучно, приезжай!
– Снежаночка, не могу я пока. Надо добить это дело.
«К тому же мне завтра неплохо бы выйти уже на работу», – подумал он, но вслух говорить не стал: обидится еще.
– Так я и знала, дейвона Карим, – недовольно протянула девушка. – Теперь тебя оттуда не выманишь.
– Но ты же можешь приехать ко мне, – сам того не ожидая от себя, выпалил Сатин.
– Ты правда этого хочешь? – с подозрением спросила маах`керу.
Карим задумался: а действительно, хочет или не хочет?
Он помнил, как впервые увидел Снежану в приемном отделении на каталке. Потом – как делал ей операцию. Как они вместе спасались от сатра и как из-за этого его выгнали из города. А потом было еще много всего другого. И самое главное, ему не хотелось, чтобы все это прекращалось.
– Правда хочу. Приезжай! Я тебя с моими познакомлю.
– С твоими дейвона? Да я их боюсь! – воскликнула девушка.
– С моими родителями, глупышка. Я серьезно: приезжай. Когда тебя ждать?
В трубке молчали, слышалось тихое хмыканье, очевидно, Снежана размышляла.
– А если я сегодня припрусь, не пожалеешь?
– Конечно, нет. Скинь эсэмэску, и я тебя встречу.
В отделение Карим заявился перед самой пятиминуткой и, не стучась, распахнул приоткрытую дверь кабинета заведующего.
– Ба, ординатор наш пожаловал, на целые сутки раньше, – сказал начальник, пребывавший, как и в то утро, когда Карим писал заявление на отпуск, в благодушном настроении. – Не выдержал, совесть заела? – заведующий рассмеялся.
– Да, именно так, – улыбнулся Карим. – Не смог усидеть.
– Зря, надо было сидеть. Все равно работать не с кем, анестезиологи поувольнялись, медсестер не хватает. После майских отправим тебя на учебу, чтоб не мелькал тут.
