Ивелин мог бы возразить, что, как правило, в этой ситуации ряса женщин не спасает. Мужчин, впрочем, тоже. Вместо этого он задал вопрос:
– Но если ваше положение так опасно, зачем вы вообще согласились сюда приехать?
Она села на табурет у стола. Черт побери, проклятая ряса сбивает с толку, иначе он сам предложил бы ей сесть.
– Выказывать трусость не к лицу дворянке. А вот почему адмирал поручает опасное задание женщине, пользуясь тем, что она ему обязана, – это другой вопрос.
Ивелин приподнялся и сел. Пожалуй, она сделала очень тонкое замечание. Убальдин обладает собственными слабостями, на которых можно сыграть, – в этом он никогда не сомневался. Но какими – он может узнать от Аглавры. Ради этого, вероятно, она и пришла сюда.
– Вы храбрее, чем я предполагал.
– Увы! – она печально улыбнулась. – В этом жестоком мире иначе нельзя. Но как бы ни была женщина отважна, она всегда остается слабой женщиной, которой нужен защитник.
Вот, значит, какова ее цена. И, глядя на нее, Отто-Карл вдруг понял, что защита, о которой говорит Аглавра, имеет вовсе не метафизическое значение. Что бы там она ни сотворила с рясой, складки одежды подчеркивали прелести ее фигуры и непременно подводили к мысли – есть под рясой что-либо еще? Он предположил, что хотя бы сорочка есть – ее нежная кожа должна была страдать от соприкосновения с грубой шерстью. А что кожа нежна, он убедился, когда при знакомстве брал ее руку для поцелуя.
Ивелин не особенно увлекался женщинами. Для этого, считал Отто-Карл, он слишком хорошо их знал. И гордился тем, что вступал с ними в отношения только тогда, когда это приносило ему практическую выгоду. В Эрденоне это бывало довольно редко. Приезжая в Тримейн, он, напротив, заводил как можно больше связей с женщинами самого разного толка – горожанками, которым льстило внимание дворянина, шлюхами – тем было все равно кто, лишь бы платил, скучающими дамами, посещавшими его мать, – и старался, чтоб об этом стало известно. На случай, если у кого-то в ушах еще застряли слухи о Дидиме-старшем. И верно, никто не упрекнул бы его в противоестественном пороке… но стоило ли оно таких трудов?
Однако сейчас можно было потрудиться и ради собственного удовольствия. Тем более что принцип практической пользы все равно не будет нарушен.
Как бы читая его мысли, она положила ногу на ногу. Щегольские сапожки, бывшие на ней по приезде, Аглавра сменила на легкие башмачки. Уж эти она никак не могла переделать из монашеской обуви. Должно быть, привезла их в багаже. Интересно, что она еще там привезла?
– Значит, защитник? И я, по-вашему, гожусь на эту роль?
– Я не встречала никого, кто годился бы на нее больше.
Он и сам был сейчас в этом уверен.
– Но я многого потребую… за свою защиту.
Она провела языком по губам.
– Как вы могли заметить, меня не так-то легко напугать.
И в этом он был уверен тоже. Но, прах побери! Овладеть женщиной, одетой в монашескую рясу, на постели, принадлежавшей настоятелю монастыря… в этом есть нечто настолько извращенное, что Дидим-старший просто жалок со своими пошлыми развлечениями. И сознание этого возбуждало, пожалуй, больше всего.
Мейнер являл во многом противоположность Айдену. Прежде всего, как и предупреждали, он не был беглым каторжником. А был он прежде солдатом, потом сержантом. Родом он был откуда-то из Тримейнского округа, с юных лет служил императору, а покинув армию после ранения, поступил охранником на одну из шахт в Открытых Землях. Здесь таких привечали. Но вскоре крупно не поладил со своим работодателем (он не уточнял, кто это был, но не составило труда узнать, что Палази Траудет) и подался в леса – не без помощи Ингоза с Пандольфом.
Человек невысокий, жилистый, флегматичный, он бывал, как предупреждал Ингоз, временами неожиданно и страшно вспыльчив. Возможно, виною тому была пресловутая рана в голову (из-за нее он предпочитал в любую погоду носить теплую шапку, а под шапку еще наматывал платок). В Сигварде он сразу признал офицера и, опять-таки в отличие от Айдена, не стал из-за этого доказывать, кто в стае вожак. Привычка к воинской субординации впиталась слишком глубоко, и Мейнер был готов признать власть старшего по званию. В его ватаге соблюдалась относительная дисциплина, и выглядели они боеспособней, хотя людей у него было меньше, чем у Айдена.
Задача изгнать из монастыря невесть откуда взявшихся захватчиков казалась ему привлекательной. Во-первых, это были конкуренты, а конкурентов Мейнер не терпел – это его с Айденом роднило. Во-вторых, он, как многие подобные ему, мог сколь угодно грешить, годами не бывать в церкви, но притом считал себя добрым католиком. То, что какие-то чужаки захватили монастырь, на который за все годы его существования не покусился никто из разбойников Открытых Земель, оскорбляло его лучшие чувства. Уничтожить богохульников было бы несомненно благим делом, а если при этом удастся взять какую ни на есть добычу, так кто сказал, что одно мешает другому?
Сигвард, в общем, был с ним согласен, но предпочел, прежде чем вести людей к монастырю, выслушать парня, которого Мейнер посылал проследить, что там делается.
Кличка его была Кремешок, и прозвали его так отнюдь не за твердокаменный нрав. Работал он раньше также у Палази Траудета, но не в шахте, а в мастерских, и там кто-то всучил ему невзрачного вида камешек с дыркой за талисман от пули и ножа. Верил ли он в это или нет, а таскал кремешок этот, продев шнурок сквозь дырку, на шее, не снимая. Сам же был довольно мелкий, но коренастый, годами не старше двадцати пяти, с темно-русыми лохмами и приплюснутым носом.
Он повествовал:
– Я поспрашивал сперва в поселках, что у дорог, – может, кто что видел. И видели их. У страха, конечно, глаза велики, да они и считать-то толком не умеют. Но до ста там сейчас точно не наберется. Вполовину или около того. А вот что я, братцы, видел сам – пару дней назад выехала из ворот целая орава, человек тридцать верхами, и двинулась в сторону гор. Крепкие такие…
– Кто – парни или лошади? – полюбопытствовал Мейнер.
– И те и другие. Мушкеты у них…
– А ты, малый, ничего не путаешь? – спросил Ингоз.
– Что я, мушкет от дубины не отличу?
– Нет, я про то, куда они поперлись. Что им делать в горах, да еще верховым?
– Или я вру, по-твоему?
– Он не врет, – сказал Сигвард. – Только не в горы, а к рудникам они поехали. К каким – не знаю.
– Думаешь, кто-то из промышленников новую охрану нанял?
– Наоборот.
– Что-то не пойму я тебя, капитан.
– А что такое «ловить рыбку в мутной воде», ты понимаешь?
Ингоз наморщил лоб. Для него был мучителен не мыслительный процесс – его угнетало чувство, что кто-то разобрался в ситуации быстрее его.
