Или - здесь тоже была замешана магия? Тогда - будь она проклята, такая магия - искусство управлять людьми как стадом овец! Ему вспомнился давний сон. Тогда, во сне, он... что? Остался в стороне или отправился вслед за остальными?
- Тинчи, куда ты? - окликнул его Тиргон, которому он торопливо передал посох.
Тинч остановился на миг. Оглянувшись, прокричал:
- Что бы ни случилось - без глупостей! Передай приказ Таргрека: в события не мешаться! Ждать его возвращения!
И откуда я взял, что Таргрек приказал это? А может, он и должен был это приказать? Теперь здесь я - Таргрек!
Эти мысли пронеслись в голове Тинча, когда он, миновав толпу горожан, вырвался в первые ряды и почти что уткнулся носом в золочёные пуговицы на чьем-то мышиного цвета мундире.
- Ты куда! Стой!
Он остановился, переводя дыхание. Сейчас в его жизни должно было произойти что-то, чего он одновременно боялся и к чему неотвратимо шёл... шёл, быть может, все почти пятнадцать лет.
"Стадники" заканчивали подсчет.
- Четырнадцать - старик, четырнадцать - женщина, четырнадцать - ребёнок, а ну, иди сюда, малыш! Пятнадцать - старик, пятнадцать - женщина, пятнадцать - ребёнок. Шестнадцать - старик, шестнадцать - женщина, шестнадцать - ребёнок... Семнадцать - старик, иди, дед, иди! Семнадцать - женщина, семнадцать...
Истошный крик Кайсти показал Тинчу, что очередь дошла до его новых друзей.
- Не отдам! Не отдам! - кричала Кайсти. Разноцветная шапочка упала с её головы и по ветру трепались волосы, среди которых было несколько совершенно седых прядей.
- Не отдам! Мы брат и сестра, возьмите нас обоих! Мы пойдём вместе!
- Нельзя, никак нельзя! - покачал головой Ремас.- Великий сокровенный смысл числа пятьдесят один состоит в том, чтобы победить диавола в душах человеческих! Пятьдесят же два - это число греха!
- Смирись, дочь моя! - запел ему в тон монах. - Не нарушай таинства жертвоприношения! Отец-Создатель сурово карает сомневающихся в его благодеяниях!
- Пропустите! Пропустите же! - закричал Тинч и - прорвался-таки сквозь окружение. Теперь он стоял рядом с Ангарайдом и Кайсти.
- Я хочу пойти вместо него, о великий Олим! - поклонившись, твёрдо сказал он. - И да будет и на мне благословение Свыше!
Генерал Ремас только открыл рот, не зная, что ответить. В его взгляде Тинч отчетливо прочитал сомнение - причём, сомнение далеко не только в том, менять ли ему одного мальчишку на другого, нет...
"Господи, что мы все здесь делаем?!." - читалось в мясистом испуганном лице генерала Ремаса.
- И правильно, сын мой, и правильно! - пришёл ему на помощь длинноволосый. - Да благословит тебя Господь Бог наш, сын мой!
- Какой я тебе сын? - негромко ответил на это Тинч. - Убери от меня свои грязные ногти!
Повернулся - и быстрыми шагами направился по живому коридору к дверям деревянного дома.
- Семнадцать - ребёнок! - объявил считавший. - Ровно пятьдесят один. Всё!
- Оли-им! - затянули в один голос "стадники".
- Как быть с остальными? - шепнул командир конвоя генералу Ремасу. Ремас перекинулся взглядом с монахом, который тяжело, с видом человека, который только что справился с такой нелёгкой, но необходимой работой, подумал, вздохнул и - с сокрушенным видом махнул рукой.
- Ладно уж, отпустите их по домам... - с облегчением приказал генерал.
- Мы до них ещё доберемся, - многозначительно произнёс монах. - В особенности - до чаттарского гнезда, что в западных горах. Я ожидаю вестей от Курады. Как только мы победим здесь, под Коугчаром, тогда мы и начнём наш святой поход, и эти безбожники запоют по-нашему, тогда и воскреснет святой отец Салаим!
2
В портовом кабаке, где сами стены
Плясали в дымке, трескаясь, и где
Бурча и клокоча, пивная пена
Катилась по торчащей бороде -
Там лапы мореходов, пальцы-крюки,
Их кружек бой, и рёв под небеса...
Сшивали в этот час другие руки
Истерзанные бурей паруса.
Шёл разговор там, злой и торопливый,
Что как бы утром мужа растолкать,
Чтоб в путь неблизкий,
с утренним отливом
Корабль смог отправиться опять.
"Сказ о рыбацких жёнах".
Хозяева таверны "У щучьего хвоста" имели такой обычай: перед тем, как подать посетителям пиво, на стол ставили миску с широкими ломтями ароматного ржаного хлеба. К хлебу прилагалась миска, содержимое которой составляла смесь из тёртого козьего сыра и мелко порубленных овощей, густо приправленных солью, чесноком и красным перцем. В ожидании кружек, изголодавшиеся гости швыряли огнедышащее месиво на хлеб и, недолго размышляя, начинали есть, что вызывало нестерпимую жажду. Ловко лавируя между большими, из струганого дерева столами, хозяйка заведения всякий раз пыталась добраться с подносом, уставленным пенными кружками, до конца длинной залы, однако это ей удавалось далеко не всегда, и жаждущие пива сами подбегали к ней, швыряли на поднос деньги, (разумеется, без сдачи), выхватывали из-под носа первых сосуды с драгоценной влагой и - с победным видом возвращались на места.
Несмотря на постоянно открытые окна, в которые прорывался штормовой ветер, под потолком таверны неистребимо клубились тучи дыма. Десятки трубок, набитых горьким анзуресским, душистым чаттарским или пряным келлангийским табаком курились не переставая. Над головами посетителей с потолка на цепях, во всю длину помещения свисала крашеная зеленым, чёрным и грязно-белым доска, вырезанная в форме морской щуки.
В этот вечер посетителей в таверне было особенно много. Хозяйка, женщина лет тридцати, привлекательная, с короткой стрижкой светлых волос, с покрасневшими от дыма, слезящимися глазами, без устали металась меж столами. Ей помогали двое слуг, однако и они не успевали подносить изголодавшимся и жаждущим то, что они закономерно и ежеминутно требовали.
- А где же ваш супруг, сударыня? - с таким вопросом обратился к ней восседающий с краю скамьи худощавый, рослый, краснолицый от весеннего загара драгун. Его дружная ватага занимала сразу два придвинутых друг ко другу стола. - Где этот чёртов бездельник? Почему он вам не помогает?
- Мой муж недавно умер, господин офицер, - робко отвечала хозяйка.
- Ого! Так ты, дочка, оказывается, богатая вдова? А может, ещё того лучше - богатая невеста? А?!!
- Вам... принести пива?
- А как ты думаешь? - заулыбался драгун. - Мы намерены сидеть до утра! Послушай-ка... Как это тебя звать?
- А вам... не всё равно? Я... пойду...
- Гриос, а может быть, её зовут Бэсти? - предположил один из чаттарцев.
- Хорошо, - согласился Гриос. - Тогда я буду называть тебя Бэсти. Ты не против?
- Мне надо идти, - залилась румянцем хозяйка, однако не ушла.
