— Чурбан с глазами. — печально констатировал Щелкунчик.
* * *
Жёлтенькая канарейка деловито шныряла по кухне, пытаясь выяснить обстановку. От своих провожатых она узнала, что зовут её Фиби. И строго-настрого запретила своим телохранителям так звать её. Однако, выговорить «Лембистор» они тоже не могли, и потому сошлись на вполне уважительном и кратком «босс».
— Так, что тут у нас? — интересовался демон, заглядывая под столы. Оказалось, что летать птичка едва умела — сказывался клеточный образ жизни.
— Еда, босс. — доложились попугаи.
— Сам вижу. — сухо отозвалась птичка, выдирая лапки из огромного торта. Она клюнула пышную масляную розу и осталась недовольна.
— Мне надо знать, куда девался док Красин. — заявил Лембистор.
— Крысин? — не поняли амбалы. — Да крыс тут навалом!
— Где же он? — озабоченно чирикала канарейка, рыская по всем углам. — А это что?
— Не надо, босс. — протрубил Сине-жёлтый. — Опасная штука.
— Нехоррошо! — поддержал товарища Красно-зелёный.
— Не дрейфить, парни. — презрительно сказала канарейка. — Вы пацаны крутые или мелкий рэкет? Я держу такую ставку, что нули в памяти не умещаются. У меня давно всё схвачено — я точно знаю, где отстреливаться, а где стрелку забивать.
И с этими словами маленькая канарейка отважно забралась на плоскую дощечку с замысловатым проволочным приспособлением — посередине этого предмета торчал обольстительный кусочек сала.
— А то всё просо да просо. — пробурчала канарейка, отрывая клювиком крошечную дольку.
— Ай, что это?! — в панике завопила она, когда раздался щелчок, и проволочные штуки пришли в движение. Канарейку подбросило в воздух, перевернуло, и она шлёпнулась обратно на плоскую деревянную дощечку, как на эшафот. Чудовищный агрегат ухнул и плотно прищемил птичке хвостик. Она так и осталась лежать на этом предмете, беспомощно трепыхая крылышками и быстро-быстро суча слабенькими лапками.
— Освободите меня, негодяи! — вскричала канарейка. Но Красно-зелёный и Жёлто-синий без дельного совета ничего сделать не могли, только бестолково пытались тянуть босса за крылышки.
— Ну что за идиоты мне достались! — визжала канарейка и за своим возмущением не заметила, что «идиоты» свалили прочь, а всеми её воплями интересуется большое серое существо. Оно нависло над канарейкой и горящими голодными глазами осматривало её.
— Где сало? — спросило существо.
— Мы его съели! — дружно донеслось сверху — со стола.
— Вы сожрали сало?! — в бешенстве заорала канарейка. — Как вы посмели прежде начальства?
— Босс, мы думали… — заговорили Красный и Жёлтый, но продолжать отчего-то не стали.
— Ты украла сало? — угрожающе спросил серый зверь.
— Я?! — изумилась канарейка. — Вы же сами только что слышали, как эти два негодяя сознались в содеянном!
— Мне наплевать. — заявил зверь. — Они далеко, а ты близко. Ты и будешь отвечать за кражу.
Сказав всё это, серый зверь по-разбоничьи свистнул в дырку, перед которой располагалось приспособление для лова голодных канареек, и из дыры высунулись ещё две морды.
— Берите задержанного и несите на справедливый суд. — распорядилась крыса.
Вопящую от негодования канарейку подняли вместе с мышеловкой и протащили в дыру, а потом понесли пыльными переходами в недра крысиного царства.
Шествие остановилось в довольно просторном месте — в подвале, среди разломанных корзин, старых шляпных коробок, мебельных ящиков и пыльных половиков. Всё обозримое пространство было занято отвратительными серыми зверями — глаза их горели голодным блеском, а влажные носы непрерывно и жадно шевелились. Крысы уставились на беспомощную канарейку, а та обмерев от страха, смотрела на их огромные резцы, с которых капала слюна.
Со всех сторон прибывали всё новые и новые полчища зверей — они уже едва помещались на полу, на кирпичных выступах и всякой рухляди. Оттого волнение в толпе непрерывно возрастало и ощущалось, что крысы словно ждут какой-то команды.
— Король! Король! — заволновалась толпа и стала отжиматься к стене. И было от чего: откуда-то прибежали крупные серые животные, вооружённые вилками, как копьями, и стали этим оружием теснить толпу.
— Его Величество Крысакус шестнадцатый! — торжественно возвестили юные герольды — молоденькие и гладкие крысы-подростки. Они дружно затрубили в сухие гороховые стручки, издавая гнусавые звуки, а вся толпа заволновалась, залезая по щербатым кирпичам как можно выше, чтобы было видно.
Откуда-то послышалась нестройная музыка, словно ребёнок забавлялся, играя неумелыми пальцами на игрушечном пианино. К этим звукам присоединилось металлическое мурлыканье — это две крысы старательно вращали ручку игрушечного музыкального барабана. Потом задребезжали колокольчики — это шли строем молодые крысы. Следом несли флаги — проеденные в дыры старые носки на палочках для розжига камина. Потом торжественно прошествовали гвардейцы — откормленные крысаки в высоких шапках из половинок праздничных хлопушек. Всё шествие озарялось светом от свечных огарков, понатыканных повсюду.
И вот со скрипом выехала запряжённая дюжиной крупных зверей карета — старая игрушечная коляска для куклы с поднятым верхом, вся украшенная мишурой.
Канарейке было плохо видно, кто сидит в карете — не пускала проволочная скоба, защемившая ей хвост. Поэтому птичка вертелась и пыталась как-нибудь уцепиться коготками за дужку.
Между тем игрушечные рожки допели свою гнусавую песню и умолкли. Всё огромное крысиное собрание приподнялось на задние лапки — каждый зверь вытянулся и замер, с обожанием глядя на карету.
— Что там такое? — возбуждённо чирикала птичка.
Однако никто ей не отвечал — все были увлечены зрелищем королевского парада. Торжественная кавалькада сделала по площади полукруг и остановилась.
Под крики восхищения над краем коляски выглянула крысиная голова, потом по бокам появились ещё две.
— Кто из них король? — поинтересовалась канарейка, но опять не получила ответа.
В коляске завозились, отчего всё сооружение на колёсиках затряслось, потом на край вскарабкалось нечто удивительное — это были не три крысы, а одна! Зато какая! На толстом широком теле сидели три головы. В том, что это был именно король, убеждала самая настоящая корона, надетая по причине своей величины не на голову крысы, а на её туловище — таким образом все три головы были коронованы. Королевский венец, несомненно, был настоящей драгоценностью — жестяная диадема со стеклянными алмазиками, а посередине красовался особенно большой камень — несомненно, настоящий голубой алмаз.
