— Канифолий Дождесвет, — негромко прервал я его.
— Правильно. Его имя я узнал от одного умирающего охотника, который также мне рассказал, что Дождесвет не обычный искатель приключений. Он охотится иначе. Он ищет иные книги. Он не подстерегает других, а пытается держаться от них подальше. Но больше всего меня поразило то, что все хотели его убить, но ему всегда удавалось сбежать или вывести врагов из игры. Однажды я даже помог ему, когда Ронг-Конг Кома решил заживо погрести его под книжным шкафом.
— Он искал тебя, чтобы стать твоим другом, — рискнул тихонько вставить я.
— Вот как? — удивился Гомунколосс.
Я задумался, стоит ли рассказать ему о смерти Дождесвета. Но счел момент неподходящим и решил отложить на потом.
— Тогда я начал задумываться о самом себе, — продолжал Гомунколосс. — Этот охотник показал мне, что в катакомбах возможно нечто большее, чем охота и бегство, убийства, пожирание и смерть. Он старался уйти от столкновения и схватки, а не искал их, как я. Здесь внизу скрывалось гигантское царство бесценного знания, и находилось оно в руках бандитов и убийц, диких зверей, крыс и насекомых, которые бессмысленно его разрушали, делали непригодным для обитания и однажды окончательно уничтожат. Дождесвет же как будто стремился к иному. Я подсматривал за ним, когда он писал заметки, и тайком читал их, пока он спал. Он хотел собрать величайшие сокровища катакомб не затем, чтобы ими обладать, а чтобы их сохранить и сделать доступными для других. Это внушало уважение, и я еще внимательнее стал наблюдать за ним, буквально не отставал ни на шаг. И всякий раз, когда он покидал катакомбы, я подходил все ближе к поверхности, все ближе к городу, чего ранее избегая. Все ближе к миру, который я старался забыть. И тогда случилось именно то, чего я боялся. Меня одолело любопытство, интерес к истинной жизни и свободе, и я начал наблюдать за жителями Книгорода через щели и дыры. Как близко к ним я очутился! Но оставалась магическая граница, которую мне нельзя было переступать. Гигантский спектакль разыгрывался всего в двух шагах надо мной, огромная сцена, на которой прямо у меня над головой творилась вечная трагикомедия, а я смотрел это представление с завистью и тоской. Это была жизнь, которой лишил меня Смайк, истинная жизнь в лучах обоих небесных светил, льющих свет на нашу планету, полная противоположность моему жалкому прозябанию в темноте. Я даже посещал чтения в «Каминный час»: сидел тихонько, как одинокий призрак под лестницей и слушал плохие стихи пьяных поэтов, точно это была музыка сфер. Я подглядывал за литераторами, когда они писали, сидя у себя в подвальных норах. Поверь мне, нет ничего более скучного, чем наблюдать за процессом создания произведения, но я не мог насмотреться, как какой-нибудь бледный, изможденный новичок карябает пером по дешевой бумаге. Так выглядел и я в состоянии высочайшего счастья, в прекраснейшие часы моей жизни.
И моя ненависть к Смайку становилась все чудовищнее, все больше заполняла мои мысли. Я составил план, как проникнуть в библиотеку червякула и там его подстеречь. Рано или поздно он туда спустится, и тогда я ему отомщу.
Но пытаясь попасть в это подземелье, я всякий раз терял дорогу в окрестном лабиринте и никак не мог попасть к своей цели. Смайки, вероятно, столетиями возводили защитные сооружения вокруг своих владений, бесконечно их совершенствовали, и эта библиотека была поистине недоступна — самая сложная головоломка катакомб. Дни, иногда недели уходили у меня на то, чтобы выбраться назад, а однажды я и в самом деле едва не погиб от жажды. В конечном итоге мне пришлось признать, что Смайк для меня недостижим. — Гомунколосс застонал. — И тогда я решил, как можно глубже спуститься в подземный мир и никогда больше не возвращаться. Я отрекся от моей жизни охотника на охотников и уходил все глубже в катакомбы Книгорода.
Даже свалка Негорода и окрестные кладбища, даже вокзал ржавых гномов показались мне недостаточно уединенными и заброшенными, я спускался все глубже и глубже. Вот как вышло, что я нашел замок Тенерох. Он напомнил мне безумные строения моего детства, словно в моем воображении я давно сам для себя его построил. И я сделал его своим домом. Здесь я нашел и дорогие мне тени, которые когда-то сбежали от меня и моей ярости. В Тенерохе мы наконец помирились.
Тут я рискнул задать Гомунколоссу один мучавший меня вопрос:
— Ты не знаешь, кто эти тени? Что они собой представляют?
— Должен признаться, не могу дать тебе дельного ответа, — отозвался Гомунколосс. — Я долго над этим размышлял и пришел к выводу, что это неуспокоенные души древних книг, которые были тут похоронены и забыты. И теперь они вечно оплакивают свою печальную участь. Одно можно сказать про Плачущие тени наверняка: они никому не желают зла. Если, засыпая, ты удостоишься чести быть укрытым одной из них, не бойся, дай ей убаюкать тебя. Сны, которыми она тебя наградит, чудесно красивы. Гомунколосс поднялся с трона.
— Я много сегодня рассказал. Даже не помню, когда в последний раз говорил так долго. Я устал. — Он направился к выходу из зала.
— Благодарю тебя, — крикнул я ему в след. — Благодарю за доверие и гостеприимство. Но ответь мне еще на один-единственный вопрос.
Хозяин замка остановился.
— Я твой гость или твой пленник?
— Ты в любой момент волен покинуть замок Тенерох, — отозвался Гомунколосс. — На свой страх и риск.
На том он ушел, и, перебегая из тени в тень, за ним потянулись живые книги.
Следующие три дня Гомунколосс не показывался. Время от времени я находил в тронном зале оставленные для меня еду и воду и занимал себя тем, что бессмысленно бродил по замку, осматривая кошмарные архитектурные красоты и слыша шелест в темноте — единственные признаки того, что в этом склепе я не один.
С живыми книгами я заключил безмолвное соглашение: мы оставили друг друга в покое. Они больше не разбегались в панике, стоило мне войти в зал или в комнату, а уважительно расступались, когда я хотел пройти. От случая к случаю я бросал им несколько сушеных книжных червей, которыми они, преодолев первоначальное недоверие, не пренебрегали.
Что до Плачущих теней, то я так и не понял, замечали ли они мое присутствие. Да и вообще существовали ли они бок о бок со мной или населяли какое-то иное измерение, которое лишь случайно пересекалось с нашим миром в том месте, где стоял замок Тенерох. Иногда я видел, как какая-нибудь скользит, рыдая в полумраке, и у меня становилось невыносимо тяжело на сердце, и я радовался, когда она исчезала.
