Девушка закатила глаза, и мазнула пальцем по этой фиолетовой жиже, а потом протянула этот палец мне под нос.
— Попробуй, — безапелляционно заявила она.
Я немного смутился и недоуменно изогнул правую бровь. Но девушка лишь снова закатила глаза, а потом нахмурилась. Я уже знал, что в таком случае с ней бесполезно спорить. Пришлось облизнуть пальчик. Выглядело это, мне кажется, несколько сюрреалистично. На вкус жижу была чуть кисловата, но при этом, как бы это сказать — невероятно освежала. Я сразу почувствовал приятную свежесть во рту, да и потом стал меньше исходить.
— И чего он сделан? — удивился я, облизывая губы и чуть хищно посматривая на две миски, в руках девушки.
— Из…
— О, нет-нет-нет, — тут же спохватился я. — Лучше не говори. Не хочу знать. А то узнаю и потом есть отвратно будет.
Мия рассмеялась и подмигнула, мы пошли дальше. Уже спустя четверть часа, наша небольшая компания, оказалась на пороге внушительных размеров здания. Вокруг стояли, будто склоняясь к земле, невысокие двухэтажные коробочки, этот же был настоящим гигантом. В четыре этажа, длинной почти сто метров, вместо крыльца, навес на купольных арках, под которыми стояк столики, а за ними сидят самого различного вида разумные. И гномы, все так же не снимающие тяжелых лат. Я, когда-то, недоумевал как они в жару могут носить железо, а потом выяснил что в их царствах температура чуть ли не под пятьдесят-шестьдесят градусов.
Тут была и парочка орков, неведомо как, забредших в эти места. Огромные махины, сплошь покрытые тугими буграми железных мышц, с огромными челюстями и выступающими клыками с мою ладонь. Ну а их коричневатая кожа, видневшаяся из под нехитрого обмурдирвания, была сплошь покрыта алыми, будто недавно нанесенными, шрамами, в перехлест с черными линиями татуировок.
И конечно ж не обошлось без эльфов всех мастей. Эти парни сидели в разных концах и смотрели друг на друга как на врагов народа, коими и являлись, но нападать не спешили, никому не хотелось нарушать закон гостеприимства. Ну и самая многочисленная прослойка — люди. Хитроватые купцы, звенящие туго набитыми мошнами, лихие наемники, поигрывающие кинжалами, какие-то интеллигенты, авантюристы путешественники, склонившиеся над картой. Кажется, это здание, было своего рода центром жизни Амхая.
Но Гуфар не растерялась, она решительно прошла под арку и направилась к дверям, до боли напоминающим створки Техасского кабака начала девятнадцатого века. Дочь визиря полностью игнорировала завистливые взгляды иных девушек, сидевших в шумных компаниях, пропускала мимо заинтересованные взгляды авантюристов и чуть презрительные эльфов, и будто не замечала порою сальных прищуров торговцев. Да, совсем забыл сказать — в Алите не просто существует, а процветает работорговля. Здесь даже существует город рабов — Сумэн. Приехав туда, вы можете купить любого раба, по вашему карману. От новорожденного ребенка, до древнего старца, а на подпольных торгах, даже разумного не человеческой расы. Мерзко, но что делать. В чужой монастырь со своим уставом…
Внутри здание на поверку оказалось простой таверной. Правда столы здесь были не прибиты к полу. Да и как их прибьешь, если пол сплошь из песчаника. Между стойками ходили рабыни, в тяжелых металлических ошейниках, которые оставят красный шрам, даже если их снять. Так что увидите в Алиате человека, никогда не снимающего белый или черный шелковый шарф или платок с шеи, знайте — бывший раб. Лица у служанок были улыбчивыми, а глаза пустыми, как стеклянные пуговицы, пришитые к миловидным мордашкам. Иной посетитель, уже слишком хорошо принявший местного алкоголя, начинал тискать рабыню, а та как-то сухо и убого смеялась, пытаясь вывернуться, а глаза все так же оставались пустыми.
За стойкой находился грузный, бородатый муж, смотрящий на все происходящее с некой теплотой. Сразу видно — хозяин заведения. Около него, кстати, стояла плошка с серебряными и порой золотыми монетами. Таверны в Алиате, это еще и самые дешевые бордели. Кинул монетку, и можешь вести рабыню наверх, в жилые помещения, кинул монет чуть побольше, и хозяина не будет волновать если рабыня не спуститься вниз. Кинул еще больше и труп несчастной служащие заведения, отнесут к выгребной яме, а тебя пригласят обязательно заходить еще. Поганое место.
Морщась, я все так же «лежал на хвосте» у своей спутницы, которая сейчас двигалась к шумной компании, в самом дальнем углу. Их было около дюжины человек, самой разной наружности, от бандитской, до задумчиво-философской. Компания сидела за двумя сдвинутыми столами, пила и ела, шумно делясь своими шутками, чем взывая взрывы хохота. У многих на коленях сидели рабыни, со спущенными до поясов льняными платьицам, оголяя груди и точеные плечи.
Когда зеленоглазая красавица подошла ближе и уже хотела что-то сказать, её опередил выпивоха, держащий на коленях сразу двух рабынь, кормящих его чем-то вроде винограда. Он хватил маслянистым взглядом девичьи фигурку и пошло ухмыльнулся.
— Прекрасная фехи тоже желает присоединиться?
Мия сморщилась, будто её предложили испорченное яблоко. Она проигнорировала взрыв хота, и повернулась к широкоплечему, бородатому мужику, у которого на поясе висел внушительных размеров ятаган. В руках муж держал карту и что-то на подобии карандаша.
— Не знала, благородный караванщик Михейм, что вашим кехелам, позволено в подобном тоне общаться с плотью от плоти светлейшего Визиря.
В зале повисла тишина, каждый счел своим долгом повернуться к нам. Некто по имени Михейм, поднял голову и сперва с удивлением, а потом с узнаванием посмотрел на Мию. Прошла лишь доля секунды, как мелькнуло оружие караванщика, и у шутника по горлу пробежала красная нить. Раздался натужный хрип, потом глаза бедняги закатилась, и по телу заструился водопад из крови. Рабыни встали, натянули на плечики сарафаны и удалились в глубь здания. Их глаза, все так же были пусты, будто это неживые марионетки, подчиняющиеся кукловоду.
— Унести, — прорычал караванщик. Двое философствующих, оставив кружки с красным напитком, подхватили тело и поволокли его к заднему выходу. Караванщик встал и низко поклонился Гуфар.
— Свет Ифары, благословил мои глаза, — произнес он. — Рад приветствовать вас Лиамия Насалим Гуфар.
— И мне, весьма приятно, — с легким сарказмом произнесла Лиамия.
Нахваталась у меня, понимаешь, а теперь людям дерзит. Ну да ладно, как говориться — с кем поведешься, от того и наберешься. Хоть, если верить этой пословице, то почти за пять сезонов совместных странствий, я уже должен был полюбить самые сумасшедшие танцы и бесконечные наряды, но, такого, слава богам, не произошло. Парадокс однако.
