— Думаешь, Ф'лар, он справится?
— Он единственный, кто способен это вытянуть… ну, может быть, за исключением Ф'нора. Но я не могу обратиться к нему с такой просьбой. Да и к Брекке тоже.
— Этого еще не хватало! — резко ответила Лесса и вдруг, негромко вскрикнув, подбежала к Ф'лару и бросилась ему на шею. Он обнял ее и стал рассеянно гладить по голове.
«Сколько у него появилось морщин, — подумала Лесса, — а я и не замечала…» Ф'лар смотрел вслед Д'раму. В глазах его застыла печаль, губы тревожно сжались. Но тело всадника все еще было могучим и гибким. Ему хватило ловкости и силы, чтобы отразить удары обезумевшего Т'кула. В жизни Ф'лар лишь однажды испугался своей слабости — это было после поединка в Телгаре, когда его рана все никак не заживала и он страдал от лихорадки — следствия безрассудного полета через Промежуток. Он извлек урок из того случая и стал перекладывать кое-какие из своих обременительных обязанностей на Ф'нора и Т'геллана в Бендене, на Н'тона и Р'марта в других Вейрах — да и на Лессу тоже! Они не отказывали… Как он дорог, как необходим ей! Внезапно осознав это, Лесса крепко обняла Ф'лара.
Он улыбнулся при этом неожиданном проявлении нежности, и морщинки на его лице разгладились.
— Не волнуйся, моя девочка, я с тобой! — и он крепко поцеловал Лессу, чтобы у нее не оставалось никаких сомнений в том, что он жив и здоров.
В коридоре послышался звук приближавшихся шагов, и они быстро отодвинулись друг от друга. В комнату ворвался Сибелл, лицо его раскраснелось от бега. Лесса жестом велела ему не шуметь.
— Как он?
— Сейчас спит, но ты сам можешь посмотреть, — ответила Лесса, знаком указывая на скрытую пологом спальню.
Сибелл нетерпеливо переминался с ноги на ногу, ему хотелось хоть одним глазком взглянуть на Робинтона, и в то же время он боялся нарушить его покой.
— Ступай, ступай, — ободряюще махнул ему рукой Ф'лар, — только не шуми.
В комнату впорхнули две ящерицы, но, увидев Лессу, испуганно вскрикнули и исчезли.
— Я и не знала, что у тебя две королевы.
— У меня одна, — Сибелл оглянулся, но ящерок уже не было, — вторая — Менолли. Самой Менолли сюда прилететь не разрешили, — его красноречивая гримаса яснее всяких слов показала собеседникам, как восприняла этот запрет Менолли.
— Вели им вернуться — я не ем файров! — сказала Лесса, сдерживая гнев. Она не знала, что раздражает ее больше — сами файры или то, как нервничают их владельцы. — А бронзовый малыш Робинтона сегодня вел себя выше всяких похвал. Так что вели королевам вернуться — ведь если файры увидят что-то своими глазами, они обязательно поверят!
Улыбнувшись с явным облегчением, Сибелл поднял руку. Обе золотые ящерицы влетели в вейр, от волнения глаза их бешено вращались. Одна из них — Лесса не поняла, чья именно, потому что ей они все казались одинаковыми, — чирикнула, как будто хотела поблагодарить за любезность. Сибелл, стараясь ничем не беспокоить своих подопечных, чтобы они не начали верещать, с преувеличенной осторожностью двинулся к комнате, где лежал арфист.
— Сибелл может возглавить цех арфистов?
— Он вполне справится.
— Нашему милому Робинтону уже давно пора передавать дела Сибеллу…
— Здесь есть и часть моей вины, Лесса. Бенден слишком многого требовал от цеха арфистов, — Ф'лар налил себе вина и, взглядом спросив у Лессы согласия, плеснул во вторую кружку. — Бенденское! — произнес он вместо тоста. — Вино, которое сохранило ему жизнь!
— Разве мог он когда-нибудь отказаться от кружки вина? — Лесса торопливо выпила, чтобы проглотить подступивший к горлу комок.
— Он еще опустошит не один бурдюк, — послышался тихий голос мастера Олдайва. Врач бочком подошел к столу. С первого взгляда он производил странное впечатление — казалось, руки и ноги великоваты для его тела, и только взгляд со спины позволял заметить, что он горбат. Его лицо с четкими, красивыми чертами было спокойно. Олдайв налил себе вина, полюбовался его глубоким пурпурным цветом и выпил. — Ты правильно сказал: вино сохранило ему жизнь. Редчайший случай — чтобы порок способствовал продлению жизни!
— Мастер Робинтон поправится?
— Да — при условии заботливого ухода и полного покоя. Он держится молодцом. Пульс ровный, хотя и слабоват. Ему совершенно противопоказано волноваться. Сколько раз я его предупреждал, чтобы он умерил прыть! Так он меня и послушал! Сибелл, Менолли и Сильвина старались, как могли, чтобы облегчить его заботы, но случилось так, что Менолли заболела… А ведь в цехе арфистов, да и на всем Перне столько дел! — Лицо Олдайва осветилось дружелюбной улыбкой, он взял руку Лессы и вложил ее в ладонь Ф'лара. — А вам, уважаемые предводители, здесь больше делать нечего. Сибелл подождет, пока не проснется наш мастер-арфист, чтобы доложить: в его цехе все в полном порядке. А мы с Бреккой уж как-нибудь его выходим, да и здешние славные люди нам помогут. Вам самим тоже нужен отдых. Возвращайтесь в свой Вейр. Сегодняшний день всем дался нелегко. Ступайте! — он легонько подтолкнул их к выходу. — Ступайте же! — Олдайв говорил с ними, как с детьми, но Лесса слишком устала, чтобы спорить, хоть и видела упрямый огонек, вспыхнувший в глазах Ф'лара.
«Мы не оставим арфиста одного, — сказала Рамот'а, когда Ф'лар подсаживал Лессу на ее шею. — Мы с ним».
«Мы все с ним», — добавил Мнемент', глаза его светились спокойной уверенностью.
В бухте Джексома.
Пятнадцатый Оборот.
С двадцать восьмого дня восьмого месяца по седьмой день девятого
После того как Джексом с Шаррой выложили Пьемуру все, что знали о последних событиях в Иста-Вейре, в том числе и о внезапной болезни мастера Робинтона, юный арфист вдруг принялся многословно расписывать многочисленные недостатки, причуды, глупые слабости и наивные мечтания своего наставника. Его слушатели были совершенно ошеломлены — но потом разглядели, что по щекам Пьемура текут слезы.
Но тут вернулся Рут', насмерть перепугав Пьемурова скакуна, который поспешил скрыться в лесу, и арфисту пришлось долго выманивать его обратно. Скакун носил забавную кличку Дуралей.
— Вообще-то он не такой уж дуралей, — сказал Пьемур, утирая с лица слезы, смешанные с потом. — Он прекрасно соображает, что этот парень, — он скосил глаза на Рут'а, — не прочь им закусить.
Привязав Дуралея к дереву, он подергал узел, проверяя его на прочность.
«Не стану я его есть, — заявил Рут', — он маленький и очень тощий». Рассмеявшись, Джексом передал Пьемуру слова дракона, и арфист в знак благодарности отвесил Рут'у шутливый поклон.
