– А вдруг ты не успеешь? – жалобно спросила я, начиная тихо паниковать от неизвестности.
Он как-то странно на меня посмотрел:
– С тобой в любом случае ничего не случится. Впрочем, сама увидишь. Главное, не волнуйся.
– Легко сказать… – Я почувствовала, что действительно хочу в туалет, но признаваться, разумеется, не стала.
Лереена выудила из складок платья кинжал-стилет, подбросила на ладони, переворачивая, и, ни слова не говоря, протянула мне рукоятью вперед. Я взяла и чуть не выронила – стилет показался мне невесомым. Выточенный из цельного куска какой-то плотной слоистой кости, он был легче деревянного. Рукоять – не отполированная, а гладкая и шелковистая сама по себе – так уютно ложилась в ладонь, что словно растворялась в ней, и лезвие становилось продолжением руки. Само лезвие напоминало полупрозрачное перо – тонкое, с центральным стержнем и отходящими от него волокнами. Я посмотрела сквозь «перо» на свет, и оно стадо матово-розовым, а прожилки окрасились в алый цвет, будто кровеносные сосуды. Кажется, я рисовала в конспекте нечто подобное, а потом нам показывали раритетный кубок из этого материала, наполняли его водой и демонстрировали, как он меняет цвет при добавлении одной-единственной крупицы яда.
– Сколько кинжалов выходит из одного единорога? – поинтересовалась я, скрывая возмущение. Мы с Лёном как-то беседовали об этих легендарных существах, и вампир утверждал, будто в их вымирании виноваты исключительно люди, перебившие единорогов ради драгоценных рогов и вполне съедобного, якобы целебного, мяса.
– Пять-шесть, – спокойно ответил Ролар, не догадываясь о подоплеке вопроса. – Если спилить кончик рога, не больше трети, за год он снова отрастет. Одного клинка хватает на несколько лет, он очень прочный.
– Первый раз вижу, чтобы рог единорога использовали в смертоубийственных, а не лекарственных целях.
– Ритуальных, – поправил вампир. – Его невозможно отравить, даже испачкать, а нанесенные им раны быстро затягиваются.
– А кому их наносят?
– Себе. Вольха, хорош трусить. Будет несколько капель крови, и все.
– Может, ты вообще рядом с ней ляжешь? – раздраженно перебила Лереена. – Раньше не мог все подробно объяснить?
– Да, не мог, – несколько смущенно огрызнулся вампир.
Тонкие губы Повелительницы, искусно подведенные бледно-перламутровой помадой, растянулись в понимающей, злорадной улыбке.
– Браво, Ролар! Доверяй, но проверяй, верно? А я-то уж было подумала, что ты в кои-то веки изменил своим принципам!
– Замолчи, – со звериным подвыванием рыкнул вампир, и я моментально покрылась пупырышками с ног до головы, только что не примерзнув к алтарю.
Лереена и бровью не повела; напротив, гневная вспышка собеседника доставила ей явное удовольствие.
– Я, по крайней мере, не притворяюсь закадычной подружкой, – отчеканила она, уничижительно глядя ему прямо в глаза. Ролар скрипнул зубами и отступил от алтаря, за наружный круг статуй, исчезнув из моего поля зрения.
«Хоть бы они окончательно не переплевались во время самого обряда и вообще обо мне не забыли», – тоскливо подумала я, запоздало спохватившись, что держу кинжал наподобие свечки и он, кстати, здорово ее напоминает.
– Переверни его лезвием вниз, – приказала Лереена, снова поворачиваясь ко мне, – и установи между третьим и четвертым ребром, над сердцем.
Острие кольнуло и пробило кожу, вокруг него начало медленно расползаться пятнышко крови. Я покрепче стиснула рукоятку. Казалось, стоит только ее выпустить – и стилет сам нырнет между ребер, как в воду, не встречая сопротивления.
– И что теперь?
– Закрой глаза, расслабься, и спустя несколько минут Круг активируется. – Лереена сказала это таким бесцветным и равнодушным голосом, словно давала мне указания, как найти в погребе бочку с мочеными яблочками.
– И все? – опешила я. – А заклинание? А источник силы для первичного толчка? Разве Круг может активироваться сам по себе?
Ни в коем случае, безапелляционно заявлял Учитель на лекциях по практической магии. Без черных кошек, брыкающихся девственниц или хотя бы разом выплеснутого резерва Ведьмины Круги оставались безобидными рисунками в пыли. После активации – да, они могли пребывать в рабочем состоянии годами и даже разрастаться, как дыры в прохудившихся сапогах, черпая энергию из разницы ее уровней с той и этой стороны. Но даже сапог без шила не пробьешь, а тут – междумирье!
– Если ты истинная Хранительница, источник заключен в тебе самой. – Лереена по-прежнему стояла рядом, но Ролар молчал – видимо, правилами это допускалось. – Нужно только его высвободить.
– Как?
– Я же сказала – лежи спокойно.
От такого ответа мне захотелось вскочить и с воплем убежать куда глаза глядят, высадив дверь вместе с заклинанием. Что бы там Ролар ни говорил, Лереена вела себя очень подозрительно, словно предвкушая некую забаву, которая обернется для нас западней.
– А куда я попаду и как мне искать там Лёна?
– Он сам тебя найдет. Подумай лучше, как убедить его вернуться.
– И что я должна ему сказать?
– Тебе лучше знать. – Улыбка Лереены стала совсем уж змеиной. – Не зря же он выбрал именно тебя. Вспомни, что было для него важнее всего? Может, остались какие-нибудь незаконченные дела, невыполненные обязательства? Или у вас есть общая тайна, которую он доверил только тебе?
«Если бы он мне доверял, я бы тут не лежала», – мрачно подумала я, с огромной неохотой закрывая глаза. Видимо, на улице взошло солнце; косые утренние лучи пока не залетали в храм, но выбеленное ими небо слепило даже сквозь веки.
– Он Повелитель Догевы, и на нем держится… держалась вся долина. Возможно, стоит напомнить ему об этом, – издалека подсказал Ролар.
«Ага, – мрачно подумала я, – он и при жизни-то таких напоминаний терпеть не мог. Один Кайел чего стоит».
Лежать с закрытыми глазами, невесть чего ожидая, было не то чтобы страшно – жутко до умопомрачения. Время тянулось так медленно и противно, что между ударами сердца я успела бы досчитать до ста, возникни у меня такое желание. Прошли месяцы и годы, прежде чем оно хоть немножко ускорилось. Ничего по-прежнему не происходило, с улицы не доносилось ни звука, вампиры, кажется, вообще окаменели, не шевелясь и словно не дыша. Вскоре я начала мерзнуть, а алтарь – все ощутимее мозолить выступающие части тела. Вдобавок у меня зачесалось между лопатками. Вряд ли это можно было считать первым признаком исходящей оттуда силы; скорее всего, там пировала, пользуясь моим беспомощным состоянием, какая-нибудь ушлая блоха.
Не утерпев, я приоткрыла глаза, и в то же мгновение расположенный напротив рубин ярко вспыхнул. Статую окутало красноватое сияние, и мрамор начал просветляться, словно свиной жир в поставленном на припек горшке. За считанные секунды каменная тварь стала призрачно-водянистой, но гораздо более реалистичной; мне даже почудилось, будто она шелохнулась, разминая затекшие лапы, поудобнее перекатила во рту камень и хищно сузила устремленные на меня буркала.
