А потом… Потом Айрин перестала быть для Кимао особенной. И это стало началом конца. Она не просто потеряла мужчину. Она утратила смысл. Айрин верила, что любила его. Безусловно, некой изощренной любовью, но на другую она и не была способна. Ее сердце не сжималось в груди, когда она смотрела на него, она не мучилась по ночам, представляя, как он проводит время с ее сестрой, но мысль о том, что он относился к ней, Айрин, по-особенному когда-то, сжигала в пламени остатки ее души.
Данфейт Белови лишила ее всего: детства, друга, зрячего, мужа и будущего. Когда отец вызвал Айрин к себе и сообщил о том, что Кимао судя по всему «положил глаз» на Данфейт, Айрин не была удивлена. Отец мог быть кем угодно, но только не дураком. И когда папа настоял на том, чтобы Айрин приняла срочные меры и проверила прочность намерений Кимао относительно Данфейт, Айрин поняла, что сможет, напоследок, отомстить. «Будь у лестницы в десять тридцать вечера, и я покажу тебе, чего стоит его любовь», — произнесла Айрин перед тем, как пойти к себе, переодеться и прийти к Кимао, чтобы соблазнить и разбить сердце сестры вдребезги. Возвращать его себе у Айрин намерений не было. Кимао Кейти перестал представлять для нее интерес в тот момент, когда начал спать с ее сестрой. Но вот месть… Да, Айрин Белови собиралась отомстить.
Отец любил повторять, что дочь Герольда Белови всегда должна держать свою спину ровной, особенно, если по этой спине судьба бьет палкой. Когда Айрин ни с чем покидала комнату Кимао, ее спина была ровной, однако гордости за свой поступок она не испытывала. «В кого она превратилась?», — спрашивала себя Айрин. Сердце продолжало биться, руки и ноги слушаться, а внутри — ничего, пустота. Идеалы, принципы, самоуважение… Когда она потеряла их и превратилась в ту, кого всегда презирала?
— Ну, и что? — спросил ее утром отец.
— Ничего, — ответила Айрин. — Он действительно ее любит. Можешь не переживать…
— Хорошо. Теперь я спокоен.
Айрин молчала. Отец отправил ее в постель к Кимао, а когда тот отказал, ответил, что все хорошо и он теперь спокоен… Как можно так… со своими детьми… И она положила жизнь на то, чтобы добиться этого? Чтобы в момент, когда все, к чему Айрин стремилась, превратилось в груды развалин на пустоши, папа ответил: «Хорошо. Теперь я спокоен»?
— Знаешь, па… Я всегда верила, что ты любишь нас с Данфейт. Ее чуть меньше, но все же любишь. А теперь я вижу, что кроме нашей матери ты вообще никого не любил…
— Что ты имеешь в виду? Айрин! Айрин, я к тебе обращаюсь! Вернись!
— Прощай, папа. Теперь я сама за себя.
Айрин собирала вещи, чтобы вылететь на Дереву. И тут пришло сообщение от Пире Савис. Началась война, и всем им было приказано немедленно вернуться. Нельзя сказать, что Айрин обрадовалась. Она испугалась. Перспектива лишиться жизни ее не прельщала, но, с другой стороны, у нее появился шанс хоть как-то изменить свою судьбу. Само по себе существование хоть и являлось необходимым, но, если не было целей, то и существование это стало бы бессмысленным.
— Извините, госпожа… Я могу войти?
— Конечно, проходи. А остальные? Где они?
— Ждут в приемной Главы.
— Они знают, куда ты пошла?
— Нет.
— Ясно. Присядь, не стой в дверях.
— Что происходит, госпожа. Куда нас отправляют?
— Об этом всем Вам расскажет Гвен. Чуть позже.
— Возможно, есть что-то, о чем Вы могли бы меня предупредить?
— Ты уже взрослая девочка, Айрин. И теперь сама за себя.
Айрин улыбнулась, осознав, что Пире уже прочла все ее мысли. Означало ли это, что ее Учитель отказывается от нее или просто, это был очередной урок, который Айрин должна была изучить… Кивнув головой на прощание, Айрин поднялась со стула, на который присела, и покинула кабинет Пире Савис. Какими бы ни были мотивы ее наставника, Айрин дала себе слово, что пройдет это испытание Юги достойно. Не для Пире Савис. Ради себя самой.
Когда Айрин впервые встретила Райвена Осбри, она и представить себе не могла, что Юга может связать их судьбы в единое целое. Как о своем зрячем она не думала о нем никогда. Как о мужчине, который ее привлекал, — иногда задумывалась. Безусловно, они с ним были похожи. Прежде всего, их объединяла внешность, на которую все остальные обращали внимание. Второе сходство — пустота внутри. Да, он был силен, да, он мог ответить на любую ее колкость, да, он не упал к ее ногам, как только увидел, но заглядывая ему в глаза Айрин не находила в них пламени жизни, которое обычно полыхало внутри у всех остальных людей. Наверное, из-за этого внутреннего бездушия, столь похожего на ее собственное, она и захотела узнать, почему он стал таким. А потом она поняла, что ему придется убить ее сестру. Убить сестру, которую она ненавидела. Убить Данфейт, которая растоптала ее жизнь. Но ведь сама Айрин никогда не желала сестре смерти… Смерть. Айрин будет жить, а Данфейт умрет, потому что… Потому что связана с Кимао. Потому что заняла ее место. Она умрет, потому что заняла место Айрин.
Когда Райвен свернул голову Данфейт, когда хруст сменился грохотом от падения тела сестры на пол, Айрин поняла, что даже жить больше не хочет. Маленькая девочка с темными волосами постоянно трепала ей нервы… Но, ведь она выросла вместе с ней… Ведь Айрин вырастила ее…
Не осталось эмоций. Не осталось сил. Все последующие действия представлялись Айрин сугубо необходимостью. Мыться. Одеваться. Думать. Улыбаться. Отвечать на вопросы и снова думать. Стремление сражаться дальше Айрин вернул Райвен Осбри. Айрин заливалась слезами, слушая сообщение, оставленное для нее Данфейт. Ее предали. Их всех предали. И пока она смотрела Пире Савис в рот, ее сестру медленно вели на плаху…
Полковник вошел в ее каюту и, оторвав от кровати, поставил на ноги перед собой.
— Смотри на меня! — кричал он. — Смотри на меня!
Айрин тогда подняла глаза и увидела что-то… Что-то, чего никогда не видела в его глазах раньше. Свет. Чуть заметный, едва уловимый свет, к которому ее потянуло, как мотылька к огоньку в темноте.
— Кто ты! — кричал он. — Как тебя зовут!
— Айрин Белови, — прошептала Айрин.
Взмах рукой и хлопок по лицу. Айрин прижала ладонь к алеющему следу и подняла на него глаза, наполненные гневом.
— Вот теперь на меня смотрит Айрин Белови, — ответил он и вышел из каюты.
Первая настоящая истерика за всю жизнь, а он пришел и так просто излечил ее… Да, она Айрин Белови, и какой бы большой палкой судьба не била ее по спине, она всегда будет стоять ровно. Потому что она — Белови. Потому что она — старшая. Потому что она сама воспитала себя.
