- А как же герцог батюшка! - Частит Анисим. - Все как есть прознали! Тут значит, хутор неподалеку стоит. Справный такой хутор...
- А в нем бабы? - Хмыкаю я.
Что поделаешь, всю развединформацию Анисим начинает с описания местных представительниц прекрасного пола. Я уже привык, хоть поначалу и бесило. Впрочем, описав баб полусотник всегда переходит к более важной информации, а глаз у него острый.
- А как же без баб, кормилец, бабы в нем тоже есть и все как одна...
- Тоже справные?
- Истину говоришь герцог батюшка! Бабы справные, кой день их ляхи валяют, а им хоть бы хны! Отряхнутся и дольше работают.
-А что за ляхи?
- А пес их знает, но одеты и оборужены справно и кони хорошие.
- Много ли их?
- Да как сказать, важных панов трое, панов поменьше десятка полтора, а челяди как водится по трое на брата. Так что всего человек семьдесят.
- Аникита где?
- Следит за ними иродами.
- Не спугнет?
- Недолжен, да они и не сторожатся вовсе. Гуляют как будто свадьба у них.
- А ты что скажешь Карл? - Обращаюсь я к помалкивающему Климу.
- Я тут к местному пастору подходил. Латиняне обидели его, а я посочувствовал. Так он рассказал, что это отряд пана Завадского. Он и со своим сыном и племянником воевать под знаменами Сигизмунда устали, ну и, как водится, отправились отдохнуть. Поначалу в Дерпте гуляли, да так что дым коромыслом, а потом повздорили с воеводой. Тот их хотел выгнать, да куда там! Сами, поди, знаете ваше высочество, шляхтич в поле на коне, с воеводой наравне! Так что теперь пока пан Завадский всю округу не разорит, не успокоится.
- А барон местный?
- А что барон, он и в замке отсидится, что ему сделается.
- А чего не выгонит Завадского?
- Выгонишь такого, как же! Не те сейчас бароны, сидят тихо как мышь под веником.
- Понятно, кони то, говорите, хорошие?
- Ой, хорошие герцог батюшка! - Вновь вступил в разговор Анисим. - Аникита как увидал, сам не свой сделался. Говорит "жить не буду, а сведу хоть одного коня"!
- И много коней?
- Да каждый о двуконь, а у панов еще и заводные, так что почитай две сотни.
Ближайшей ночью мы окружили хутор, вернее небольшую мызу, и стали дожидаться пока люди пана Завадского угомонятся. Не знаю как ясновельможный пан и его люди воюют, но пить здоровы это точно. С хутора доносятся пьяные крики, играет какая-то музыка. Иногда раздаются визги, перемежаемые совершенно сатанинским хохотом. Наконец к утру воинство утихомиривается. Очень надеюсь, что все поляки перепились вусмерть, а то у меня всего два десятка людей под рукой. Следом должен прийти еще караван с моими спешенными драгунами и рейтарами, но караван большой на него могут и обратить внимание раньше чем нужно. А тут такой случай, никак нельзя упустить.
Часовые отсутствуют как класс. Многие доблестные воины лежат там, где их сразил Бахус. Другие смогли добраться до домов, откуда выгнали хозяев. Местные те, что не успели сбежать, ютятся по хлевам. Они первыми замечают наше появление, но Клим говорит им несколько слов и те не возникают. Я, грешным делом думал, что захотят поквитаться с обидчиками, но нет. Хранят нейтралитет, видать привыкли. Первыми попадают под раздачу те, кто на улице. Здраво рассудив, что важные паны спят по домам, а те, кто на улице проходят по списку как шелупонь, даю отмашку. То что пьянство вредит здоровью известно давно. Сегодня оно приводит к летальному исходу. Пленные мне особо не нужны, то есть потрясти самого пана Завадского еще куда не шло, но вот возится с остальными увольте! Имею опыт после памятной битвы с войском пана Одзиевского.
Трудно просыпаться с перепоя, особенно нехорошо, если, проснувшись, обнаруживаешь что руки связаны, а вокруг ходят суровые люди, которые вовсе не собираются тебя похмелить. Да что там похмелить, хоть бы водички бы дали! Пан Завадский и его сын стоят на коленях со связанными за спиной руками посреди двора и угрюмо озираются. Вокруг суета, местные складывают на телеги тела их менее удачливых сотоварищей уже освобожденных от излишней одежды. Их я приказал закопать где-нибудь в лесу. Среди убитых и племянник пана, он и еще пара человек были несколько трезвее прочих и попробовали схватиться за сабли. Понаблюдав за Завадским, я понимаю, что выкуп меня в данной ситуации не интересует. В глазах пана сквозит ненависть, а лишний кровник мне не к чему. К тому же вряд ли у него есть что-то помимо того что я уже взял. Кроме того, посмотрев на замордованных до последней крайности местных жителей, особенно женщин, сочувствия к пану и его отродью не испытываю ни малейшего. Надо было сразу кончать, легче на душе было бы, ну да чего теперь. Впрочем изо всего надо стараться извлечь пользу. Почему бы не перессорить поляков и местных. По моему знаку Завадских тащат к одиноко стоящему дереву и пристраивают к сучьям веревки.
- Скажи мне хоть свое имя негодяй! - Кричит связанный пан сидя на коне с петлей на шее.
- В аду у чертей спросите любезнейший, я им в последнее время регулярно всякую мразоту отправляю, так что они в курсе. - Отвечаю я и машу рукой.
Коноводы ведут коней под уздцы, и приговоренные лишившись опоры, начинают дергаться в петлях. Теперь на грудь им вешаем сочиненную тут же бумагу на немецком в которой высокопарным слогом написано, что Завадские приговорены советом баронов (только что придумал) за учиненные им насилия над местными жителями. Пусть воевода голову поломает.
На следующий день, дождавшись прибытия своих людей, седлаем коней и отправляемся в рейд. Теперь у меня сотня хорошо вооруженных всадников и горе тем, кто осмелится встать на моем пути!
Первым делом наведываюсь в Дерпт. От пленных знаю, что у местного воеводы едва две сотни ратников под началом, в основном немецких наемников. Стража несет свою службу более-менее исправно, однако принимает нас сначала за людей Завадского, а потом уже поздно. Прорвавшись в ворота и подпалив предместья наводим шороху. Пан воевода, на свою беду, узнав что прибыл Завадский отправился к воротам желая, очевидно, крепко обалаить негодяя с башни, прежде чем отказаться пустить в город попался нам одним из первых. Делать ему было нечего, и он счел за благо капитулировать. Сильно поживиться не удалось, ибо городская казна была пуста, но какую никакую контрибуцию я все же стряс. Можно было переманить к себе наемных солдат, тем паче что жалованья они уже год не видели, но посмотрев на сих доблестных вояк, я рассудил за благо этого не делать. Подорвав на прощанье пороховой склад, и подпалив городской арсенал, я со своим отрядом отбыл восвояси. Разорив еще несколько мыз и наведя как можно больше шороху, моя банда растворилась в местных лесах и материализовалась уже в районе Нарвы. Увы, мызу Алатскиви я так и не посетил. Разорять почти свою собственность мне разумным не показалось, а наводить на след польскую администрацию не хотелось. Да, да, я и мои люди всячески скрывали кто мы на самом деле, пусть думают что какая-то банда мародеров в конец распоясалась. Рано или поздно конечно это безобразие со мной свяжут, но уж лучше поздно.
