Не дожидаясь, чем закончится припадок безумия, Диана схватила одеяло и поспешила запереться в ванной. Примерно через минуту Дарк успокоился, хотя и не смог смириться с непрошеным и несвоевременным подарком судьбы.
Ни на бинтах, ни на простыне, ни на одежде не было следов мази. Единственным запахом, который исходил от белья, был омерзительный запах крови. Теперь Дарку стало понятно, почему Конт принес раненую к нему, а не к себе в конуру под мостом. Обнажив загорелое, благоухающее ароматами лаванды и мяты тело, Дарк увидел не только прелестные формы, но и едва заметные кружки на груди и животе – следы заживших пулевых ранений. Конт не лечил девушку, только дотащил до гостиницы, перевязал и ушел. Она выздоровела сама, сотрудник Континентальной полиции Диана Гроттке превратилась в моррона.
– Не верю я твоим сказкам! Отстань, маньяк! – раздался из ванной женский крик, сопровождаемый грохотом падения тяжелых предметов, шумом воды и длинным рядом нелестных эпитетов в адрес сломавшегося бачка.
Дарк облегченно вздохнул, к началу третьего часа добровольного заключения Диана наконец-то начала говорить. До этого момента девушка упорно молчала, стоически вынося нелепые бредни про каких-то морронов, возомнивших себя бессмертными спасителями человечества, и не реагируя на уговоры отпереть замок, чередуемые с гулкими ударами в дверь. Барабанная дробь кулаков сменялась неуклюжим степом тяжелых ботинок, а ласковое сюсюканье – ехидными замечаниями и откровенными угрозами выломать дверь и пройтись железной пряжкой ремня по тем местам, где любят собираться целлюлитные отложения. На какие только ухищрения и провокации не пускался Дарк, чтобы разговорить своенравную и обидчивую девицу, все его усилия были тщетны, ответом было лишь оскорбляющее самолюбие мужчины молчание.
И вот наступил момент, когда упрямая затворница снизошла до общения.
– Раз я вру, то почему ты сейчас не в морге? Взгляни, девонька, на свою загорелую грудь и плоский живот, видишь шрамы от пуль? На их месте должны были быть большие-пребольшие дырочки!
Что-то пришло в движение за дверью. Дарку показалось, что девушка собралась выходить. Он быстро вскочил с кровати и приготовился пресечь возможную попытку беглянки прошмыгнуть к входной двери. Новобранцы-легионеры были чрезвычайно импульсивны, в особенности если они до превращения тянули солдатскую лямку или щеголяли в полицейской фуражке. Если к непредсказуемости новообращенных добавить еще женскую эмоциональность и обидчивость, то получится редкая смесь, под стать яду виверийской анаконды…
Тревога оказалась ложной, дверь не открылась. Видимо, Диана просто сменила неудобную позу, например, пересела с края ванны на более приспособленный для раздумий сантехнический узел.
– Ну, в конце концов, хватит дуться и корчить из себя пес знает кого! Я же не пламенный воздыхатель, чтобы меня воспитывать и под каблук загонять. Открой дверь, поговорим по-человечески!
– Это уж точно, – послышался из ванной раздраженный голос, – ты не воздыхатель, даже не хам, а грязная свинья и насильник!
Если бы Дарк дал возможность возмущенной девушке и дальше говорить, то наверняка досталось бы не только ему, но и всей мужской половине человечества, а закончились бы гневные излияния избитым, легко предсказуемым выводом: «Все мужики – самовлюбленные эгоисты и сволочи. Да здравствует эмансипация!»
– Какой же я насильник, дорогуша? Я же на тебя только взглянул. Мне и в помойном ведре покопошиться пришлось, что же, теперь в мусорщики податься?
Дарк добился желаемого результата, хотя и не ожидал, что не совсем удачное сравнение приведет к весьма болезненным последствиям. Затворница-птичка выпорхнула из клетки и с ходу заехала растерянному моррону в глаз костлявым и действительно больно бьющим кулаком.
– Это тебе за сравнение с отходами, дорогуша! – пояснила Диана, подражая снисходительно-пренебрежительным интонациям Дарка. – В следующий раз…
– А вот следующего раза не будет, – неожиданно рассмеялся Аламез, поднимаясь на ноги и прикрывая рукой мгновенно распухший глаз. – Согласен, я вел себя как хам, мерзавец, пустослов и скотина, но у меня есть оправдание.
– Интересно, какое: трудное детство, сексуальная озабоченность или дурное влияние преступной среды? – с издевкой в голосе произнесла Диана, все еще не утихомирившая вулкан бушевавшей в ней злости.
– Важная цель действительно часто оправдывает не самые изысканные и гуманные средства, – немного дополнил известную пословицу Дарк, пока пытался наложить на глаз примочку, наспех свернутую из мокрого полотенца. – Мне нужно было убедиться, что ты моррон, а потом… потом вывести твою потерявшуюся в потемках неведения душу из состояния глубокой апатии. На все про все ушло чуть более трех часов, а могли и за неделю не управиться. Иногда новенькие – такие хлипкие нытики, спасу нет, запрутся в ванной и ничего не хотят слышать!
– Допустим. – Диана сменила гневные интонации на нейтрально-холодные.
– И мне чашечку свари, – попросил Дарк, видя, что девушка принялась крутить ручку старенького кофейного аппарата.
– Обойдешься, сам не маленький, – прозвучал суровый ответ.
Не обращая внимания на возню Аламеза с выскальзывающим из рук полотенцем, девушка налила себе полную до краев чашку горячего напитка, положила сахар и, бесцеремонно распотрошив пачку сигарет Дарка, снова залезла под одеяло.
– От своего мнения о тебе не отказываюсь, но в одном ты прав, нам нужно серьезно поговорить. Рассказывай!
«Ну вот и прошла тяжелая душевная травма», – подивился Дарк поразительно быстрой смене настроения девушки, сейчас рассудительной и спокойной, а еще несколько минут назад ударившей его в припадке ярости.
– А что, собственно, рассказывать-то? – пожал плечами Аламез, решивший не утруждать свой невыспавшийся и пострадавший от побоев организм приготовлением кофе и ограничиться сигаретой. – Карауля под дверью, я тебе все рассказал и о морронах, и о Легионе и даже объяснил, что такое Коллективный Разум. Повторяться не буду, спрашивай, если что непонятно!
– Я не слышу зова, и голосов у меня в голове никаких нет, может, это ошибка?
– И не надейся, милочка, – усмехнулся Дарк, но, заметив, как порозовело и исказилось лицо собеседницы, решил быть более серьезным и избегать впредь уменьшительно-ласкательных частиц, фривольных словечек и двусмысленных оборотов. – Зов теперь слышат лишь единицы. Слишком много нас развелось, сил у Разума на всех не хватает. К тому же времени прошло слишком мало, не переживай, услышишь еще!
– Допустим, ты прав, – произнесла Диана, глядя Дарку прямо в глаза. – Согласись, я имею право не верить… все это так… нереально.
