Генри Олди - Гарпия

В итоге задержалась вся троица.

Иржи Хамусек сидел у парадного, рыдая. В давке Хомяк подвернул лодыжку. А сыновья-мордовороты удрали. То, что ненаглядные чада в безопасности, мало утешало домовладельца. Это ж джинн! Ему ж дом – что вам семечки! Собственная гибель не так печалила Хомяка, как призрак скорого разорения.

Гарпия вернулась на перила балкона. Рассчитывала, что успеет улететь? Знала, что у ее племени с джиннами особые отношения?

Выяснить правду не удалось. Едва оформившись, джинн заколебался. Чалма стекла на мостовую струей оливкового масла. Расточился, развеялся по ветру халат. Хмыкнув, сгинул нос-баклажан. Грозный гигант – зыбкий образ – дымная кисея – редеющий туман…

Ничего.

Даже черепков от разбитого кувшина не осталось.

– Доброе утро, – с мрачной иронией сказала Исидора Горгауз, кутаясь в мантилью. – Вижу, вы тут славно повеселились.

– Джинн? – икнул Тибор Дуда.

– Иллюзия. Морок, – Исидора мазнула взглядом по стражникам и потеряла к ним всякий интерес. Теперь она смотрела только на сидящую на балконе гарпию. – Мне нужно с вами поговорить.

Пожав плечами, Келена едва заметно скривилась: недавние побои давали себя знать.

– Я не против. Но позже. Сначала надо посмотреть, что с девочкой.

– А что с девочкой?

– Она без сознания. А я не лекарь…

– Я тоже не маг-медикус. Я – бранный маг. Мне читали краткий курс первой помощи.

– Вовремя пришли, сударыня! – Иржи Хамусек утер слезы кулачищем. – Завтра бы вы эту пташку уже не застали…

Едва домовладелец уразумел, что разрушение частной собственности отменяется, к нему вернулась привычная хамоватость.

– Она останется жить у нас, – Кристиан уставился на Хомяка, как на заклятого врага. – Иначе…

– Иначе что?

– Иначе скажу, что это ты в Герду камень кинул. И донос напишу. Лично…

Он сосредоточился, вспоминая.

– Самому обер-квизитору фон Шмуцику. Мало не покажется!

– Да ты!.. да я!.. Щенок! – задохнулся от негодования Хомяк. – Всю вашу семейку!.. к ногтю!..

– Помолчите, милейший, – холодно бросила Исидора. – У меня от вас голова болит.

Толстяк прикусил язык. Горгулья свечой взмыла вверх – плеснули, грозя пожаром, крылья багряной мантильи – и опустилась на балкон рядом с гарпией. В следующую секунду она уже водила ладонью у лица бесчувственной Герды.

– Жива. Кажется, сотрясение. Средней степени, по шкале Скультетуса. Ее надо перенести на кровать.

Отчего профессор во второй раз не воспользовалась левитирующим заклятием, никто не знал. «Возможно, – предположила гарпия, – при сотрясении левитация противопоказана?» К счастью, маленькая цветочница оказалась легче перышка. Или это Исидора была сильнее, чем сулила ее внешность? Взяв раненую на руки – из Кристиана сейчас вышел бы аховый помощник, да и гарпия находилась не в лучшей форме – профессор без труда уложила ее на кровать.

Убедившись, что дыхание не вызывает опасений, а кровь остановилась, Горгулья вернулась на балкон.

– Молодой человек! Да-да, вы, с глефой. Будьте так любезны, сходите за лекарем.

Кто бы усомнился, что Тибор Дуда бегом отправится выполнять просьбу? И магия была тут ни при чем – личное обаяние, и только.

– Нужна вода – промыть рану. Остальное – дело лекаря.

Когда гарпия несла из кухни воду в ковшике, в коридоре объявился Кристиан. Давай, мол, пособлю. Келена шикнула на дурака: тебе самому лекарь нужен! Сиди у окна, карауль. Как придет, да с Гердой закончит – покажешь руку.

Падение добавило Непоседе ума. Перечить он не стал.

– …Все. Пусть спит. Теперь мы можем поговорить?

– Если не возражаете, профессор, то на кухне.

Исидора сдерживала шаг, следуя за ковыляющей гарпией. Войдя, она плотно притворила за собой дверь. Остывшая печь, стол с кастрюлями, два табурета… Идеальное место для беседы между студенткой и профессором. Вздохнув, Горгулья остановилась у окна, смотря на улицу, где еще недавно бесновалась толпа.

Гарпия ждала у стенного шкафчика.

Обе женщины чувствовали себя неуютно. Слишком близко. Как в бою. Окажись между ними хоть полдюжины шагов, было бы легче. Но выбирать не приходилось.

– Я пыталась вас убить. Я виновата.

Голос Исидоры, обычно громкий и внятный, звучал шелестом травы. Горгулья не умела извиняться. Она просто констатировала факт. Без прелюдий, без долгих объяснений. Причины, мотивы – ничто не играло роли. Я пыталась вас убить.

Я – виновата.

– Знаю. И не держу на вас зла.

– Вы не умеете держать зла. Я в курсе.

– Не умею. У каждой из нас свои особенности. Это плохо?

– Не мне судить. Вы не отказываетесь от своего предложения?

– Какого?

Гарпия прекрасно знала – какого. Но профессор должна была сказать это слово сама. Разговор складывался сухой, почти враждебный. Горгулья по-прежнему стояла к гарпии спиной. Келена тоже уставилась на печь, будто следила за молоком, грозящим убежать.

Хорошо, что не было свидетелей. Свидетели вечно ошибаются.

– Вы обещали помочь мне. Один раз я утратила контроль над собой. Я не хочу, чтобы это повторилось. Не знаю, поймете ли вы… Мне показалось, что я на войне. Что мой дед – рядом. Что время ничего не значит. Сегодня я видела толпу под вашими окнами. И мне опять показалось, что я – на войне. Что мы обе – на войне. Помогите мне.

Исидора собралась с духом.

– Я прошу вас.

У нее больше нет паразита на якоре, поняла Келена. Якорь остался, а паразита нет. Она убила его. Джош Кровопийца умер бы, а не обратился за помощью к ненавистным гарпиям. Собственно, он и умер. Наверное, дед проклял бы внучку, узнай он, что та оказалась сильнее.

– Давайте чаю заварим? – предложила гарпия.

– Это за вами, – сказал Мартин Гоффер, вернувшись.

– Кто? – спросил капитан.

Штернблад сидел в саду, под яблоней. Ждал, что яблоко отломится от черенка, упадет с ветки, стукнет по темечку – и ему наконец откроется способ победить давнего неуязвимого противника – казначея Пумперникеля. Кто это придумал, что лейб-стражник должен обзаводиться конем, сбруей и амуницией за свой счет? Какой скупердяй отказывается выделить средства для содержания слуг королевских телохранителей? И ведь известно, кто придумал, а хоть меч ему на голове точи…