Через несколько секунд Баракас объявил о привале. К этому времени Лохиван оказался уже довольно далеко. Его дрейк попросту повернул назад и направился обратно .
— Лохиван! — проревел Баракас.
Его сын не отвечал. Хотя Лохиван и оставался в седле, он мог быть без сознания. Тем не менее Баракас попробовал снова позвать его.
Шарисса не могла этого вынести. Она направила своего сопротивляющегося дрейка к отставшему всаднику.
— Если он не приходит на ваш зов, то, возможно, потому, что у него нет на это сил! Может быть, он слишком болен, чтобы сделать что-нибудь самостоятельно!
После этих слов она пришпорила своего дрейка, пробралась сквозь ничего не подозревавших Тезерени и помчалась к Лохивану.
— Нет, Шарисса! Подожди! — закричал Геррод.
Воспользовавшись замешательством, Фонон вырвал повод из рук своего охранника и направился вслед за напуганной волшебницей. Когда эльфу удалось это сделать, Шарисса бросила на него благодарный взгляд; а затем попыталась поймать отставшего дрейка — прежде чем тот вздумает отправиться со своим беспомощным всадником в дикую гонку по бездорожью.
— Лохиван!
Шарисса увидела, как он пошевелился. Он все еще сидел в согбенной позе, вызванной, на взгляд Шариссы, мучительными ощущениями; но теперь он, по крайней мере, что-то делал. Она уже преодолела больше половины расстояния, отделявшего колонну от отставшего всадника. Волшебница не имела никакого представления, следует ли за ней кто-нибудь, кроме Фонона. Насколько она знала, помогать тому, кто был не в силах справиться с собственной болезнью, было не в обычаях клана. Именно такой драконовский образ мыслей и был присущ его членам.
Когда между ними еще оставалось какое-то расстояние, Лохиван внезапно выпрямился и оглянулся назад. Он по-прежнему находился спиной к Шариссе и лишь вывернул шею — настолько, чтобы видеть ее. Даже если бы на нем и не было шлема, нельзя было бы разглядеть его лицо и прочесть на нем боль, которая терзала его.
Волшебница не имела никакого представления, чего ожидать от Лохивана, но его реакция, когда она наконец проявилась, так поразила ее, что она едва не потянула дрейка за поводья, чтобы остановить его.
Оставаясь к ней спиной, Лохиван жестом скомандовал ей не приближаться. Шарисса от удивления заморгала, не понимая, почему он отвергает помощь, в которой явно нуждался. Во всяком случае, она не собиралась поворачивать назад. Даже если Лохиван и думал, что не нуждается в помощи, волшебница была уверена, что помочь ему необходимо.
Сзади Шарисса услышала крики Геррода. Он, как и его брат, требовал, чтобы она вернулась.
— Лохиван! — позвала она. — Тебе нужна помощь! Ты болен. Лохиван!
— Повор-р-рачивай наз-з-зад и беги прочь! — прокричал он. Его голос заставил ее содрогнуться, потому что был гораздо хуже, чем раньше. Он скорее подходил животному, пытающемуся вырваться из ловушки, чем человеку.
Дрейк Лохивана начал брыкаться, потому что совершенно не мог понять, чего хочет от него наездник. Лохиван продолжал дергать за поводья, стремясь помешать Шариссе приблизиться к нему.
— Ос-с-ставь меня! С-с-спасайся, дурочка! Пос-с-слуш-ш-шай моего брата!
Он снова ссутулился — как будто ни с того ни с сего напряг мускулы. Шарисса попробовала подъехать достаточно близко, чтобы дотянуться до него рукой, но этому внезапно помешал ее дрейк. Она пинала его в бока и проклинала — как на ее глазах часто делали Тезерени, — но эта тварь отказывалась подойти ближе, а вместо этого металась туда-сюда, все больше раздражая Шариссу.
Лохиван согнулся вдвое, а его боли были теперь настолько ужасны, что он даже не пробовал побороть их. Его вопль еще больше ухудшил положение, потому что из-за него возобновились неистовые прыжки дрейков. Шариссе, чтобы не погибнуть, пришлось приложить все силы, чтобы удержаться в седле; но потом она подумала: а зачем ей нужен дрейк? Сейчас было бы проще слезть с него и бегом пуститься к Лохивану.
Пытаясь не думать о том, что может сделать с ней такое ничего не понимающее создание, как дрейк больного Тезерени, когда она окажется слишком близко, Шарисса спрыгнула со своего дрейка. Краем глаза она видела, что Фонон остановился поблизости и спешился. К ее ужасу, эльф помчался прямо к напуганному дрейку Лохивана.
— Займись им! — крикнул эльф. — А я укрощу это чудище!
Она кивнула, оставив благодарности до более подходящего времени, и осторожно, сбоку подошла к Лохивану.
Тот дрожал, его лицо все еще смотрело в сторону; а доспехи, казалось, не соответствовали форме его тела. Нога казалась сломанной — судя по углу, под которым она была согнута. Шарисса не понимала, как это могло произойти во время езды на дрейке. Такими вопросами она сможет заняться, когда наконец дотащит его в безопасное место.
— Лохиван! Слезай! Это чудище может тебя сбросить!
В таком состоянии это могло убить его. Она подошла на несколько шагов ближе. Теперь он был почти в пределах ее досягаемости. Взглянув направо, волшебница увидела, что Фонон поймал поводья, которые в приступе боли выпустил Лохиван. Пока что Фонон не давал дрейку совершенно обезуметь — и это было все, на что могла надеяться Шарисса.
— Убирайтес-с-сь проч-ч-чь от меня! — ревел Лохиван, размахивая рукой в латной перчатке и по-прежнему пытаясь смотреть в сторону. Болезнь ли так изуродовала его, или… возможно ли это?
Она оставила пугающую мысль, когда его рука оказалась в пределах досягаемости. Метнувшись вперед, Шарисса схватила се.
— Не-ет! — Лохиван вывернул запястье, и перчатка соскользнула с его руки — обнажив искривленную когтистую лапу, покрытую темно-серой чешуей!
После этого он повернулся к Шариссе, и другая его рука потянулась к шлему, который больше не приходился ему впору, а растягивался, готовый разорваться.
— Я прсдуирсж-ж-ждал тебя, Шарис-с-са! Я х-х-хо-тсл, ч-ч-чтобы ты не видела этого! Я х-х-хотсл, ч-ч-чтобы никто не видел этого!
Подъехали остальные. Баракас уже соскочил со своего дрейка и побежал к сыну, когда Лохиван протянул когтистую лапу и с новым воплем агонии сдвинул шлем назад так, что стало видно его лицо.
— Серкадион Мани! О, Лохиван, нет!
— Да-а-а… Шарис-с-са!
На нес смотрело покрытое чешуей чудовище, его зубастая пасть как бы насмехалась над самим се владельцем. Неудивительно, что шлем казался тесным. Нос и рот слились воедино и увеличивались буквально у нее на глазах. Шарисса видела, что доспехи, несмотря на их прочность, лопались во многих местах — по мере того, как каждая часть тела претерпевала изменение.
Лохиван сделался не просто таким же, как бедняга Айвор или тс, с кем это произошло в пещере, — его превращение было еще более сильным.
