Йалит презрительно фыркнула, но не произнесла ни слова.
— Если быть честной, — продолжала Каэрита, — в данный момент меня больше интересуют «уступки»», о которых вы только что говорили. Тризу жалуется Телиану. что «девы войны» настроены враждебно и отвергают все его усилия решить спор мирным путем. Насколько я знаю, он не приводит никаких конкретных примеров этой враждебности и конфронтации. Как вам кажется, может, дело в уступках, которых вы добиваетесь от него?
— Враждебность? — проворчала Йалит. — Да, по отношению к нему я буду вести себя враждебно! Достаточно мы были умеренны и благоразумны, имея дело с таким тупоумным, жадным, упрямым, самоуверенным молодым идиотом!
Вопреки собственному желанию, Каэрита не смогла сдержать улыбки. Ярость Йалит облегчала положение, поскольку свидетельствовала о том, что ее ненависть к Тризу укоренилось глубже и пылает жарче, чем ей хотелось признаться Каэрите… или, возможно, самой себе. И, уж конечно, даже человек несравненно более уравновешенный, чем Тризу, не мог бы не почувствовать острую враждебность со стороны «дев войны».
~- Ничего существенного, — ответила Йалит. — По крайней мере, так нам кажется. Мы хотим получить право прогонять коней через его пастбища; шесть или семь лет назад мы лишились этого права. Мы хотим заключить официальное соглашение о том, как в сухие сезоны будет делиться и доставляться речная вода. Мы хотим получить гарантию, что продукты, выращиваемые нашими крестьянами, и сами крестьяне будут иметь равный со всеми остальными доступ на местные рынки, не подвергаясь гонениям со стороны его перекупщиков и чиновников. И еще мы хотим окончательного и безоговорочного подтверждения тек привилегий, которые мы получили благодаря королевской хартии и дарственной лорда Келлоса — всех без исключения.
— Понимаю.
Каэрита откинулась в кресле, обдумывая услышанное. Первые три пункта и впрямь, казалось, не содержали в себе ничего «существенного». Она слишком хорошо знала, как просто и разумно можно изложить взгляд на спорную проблему, и все же склонялась к мысли, что непреодолимые преграды, приведшие к конфронтации «дев войны» и лорда Лорхэма, кроются в четвертом пункте.
— Какие конкретно привилегии оспариваются? — — спросила она наконец.
— Их несколько. — Йалит состроила гримасу. — — В хартии четко обозначено, от каких обязательств перед местными лордами освобождаются «девы войны», и, честно говоря, старшие Тризу, отец и дед нынешнего, в общем и целом, придерживались их. Правда, они противились тому, чтобы наши ремесленники и крестьяне имели такой же, как все прочие, доступ на рынки. Это очень плохо, тем более что такое отношение сохраняется на протяжении многих поколений. Тем не менее мы научились как-то с этим жить. Однако несколько лет назад возникло новое разногласие — из-за прав на воду, о которых я уже говорила, и неприкосновенности земель, дарованных нам лордом Келлосом. Он четко обозначил границы и бросающиеся в глаза приметы местности, но семья Тризу и, если уж на то пошло, некоторые другие местные лорды, хотя и в меньшей степени, постоянно нарушали эти границы. Отец Тризу взял и построил мукомольную мельницу прямо на нашей земле, и Тризу не желает признавать, что лорд Дархал поступил неправильно. Более того, он твердит, что эта земля принадлежит ему и всегда принадлежала ему, вопреки тому, что, согласно дарственной, граница проходит почти на полмили дальше мельницы. И это лишь один пример грубого нарушения границ наших владений.
Она перевела дыхание.
— Хартия также недвусмысленно освобождает нас от уплаты пошлины за использование дорог Лорхэма. Лорд Келлос и прапрапрадед Тризу время от времени проводили через наши земли свои конные отряды, и в качестве компенсации за это лорд Ратман даровал нам освобождение от пошлин. Однако около тридцати лет назад отец лорда Тризу начал требовать с нас плату. По общему согласию, мы не заостряли эту проблему, поскольку пошлины лорда Дархала были весьма умеренны. Более того, они шли исключительно на поддержание дорог, по которым мы перевозили свои товары и изделия. Однако, едва став лордом Лорхэма, Тризу стал повышать пошлины. Надо полагать, он таким образом хочет получить добавочный доход, сверх стоимости поддержания дорог в приличном состоянии. Долгие годы мы по доброй воле платили пошлину, от которой освобождены по закону, полагая, что эти деньги идут на ремонт дорог, а это выгодно и нам, и Лорхэму. Однако способствовать обогащению Тризу мы не намерены, тем более что он оспаривает наше право на воду и другие законные права. Есть и еще несколько менее значительных спорных моментов. В основном они носят процедурный характер и, честно говоря, по большей части не стоят того, чтобы ломать из-за них копья. Однако они являются частью наших разногласий, и мы не собираемся отказываться от них без встречных уступок. Кроме того, среди этих сравнительно маловажных проблем существует одна принципиальная.
Бургомистр замолчала. Каэрита вопросительно вскинула брови.
— Хартия ясно и недвусмысленно гарантирует нашим ремесленникам, крестьянам, торговцам и всем прочим гражданам Калатхи и других вольных городов, которые могут быть основаны в дальнейшем, те же самые права, что и другим гражданам королевства, независимо от того, мужчины они или женщины. Тризу, видимо, полагает, что к Лорхэму это не относится.
— В каком смысле? — Нахмурившись, Каэрита наклонилась вперед.
— На местных рынках то и дело досаждают нашим крестьянкам и лавочницам, и служащие Тризу не пресекают этого. — Йалит махнула рукой. — Самими враждебными выходками можно было бы пренебречь — всегда находятся фанатичные крестьяне или горожане, которых бесит вид женщин, делающих «мужскую» работу. «Девы войны» не могут позволить себе быть чересчур обидчивыми, когда такое происходит. Гораздо серьезнее характер проявлений этой нетерпимости.
— И какие же возникают проблемы?
— Имели место… инциденты, касающиеся храма Лиллинары в Куайсаре, — ответила Йалит.
Чувствовалось, что она тщательно подбирает слова и с трудом сдерживает клокочущий внутри гнев. Ей потребовалось некоторое время, чтобы взять себя в руки.
— Как последовательница Томанака, не Лиллинары, вы, возможно, не знаете, что храм в Куайсаре имеет для Матери особое значение. Он не слишком велик, но очень стар. Сам Куайсар — маленький городок, на протяжении последних пятидесяти — шестидесяти лет он медленно умирает. Сейчас осталось лишь то, что, так или иначе, связано с храмом. Однако куайсарский храм всегда был особенно важен для «дев войны» — как и Калатха, несмотря на ее малые размеры, — потому что именно в Куайсаре была официально провозглашена первоначальная хартия Гартхи. Можно сказать, Куайсар — «мать хартии» всех «дев войны», где бы они ни проживали, а Калатха — «мать вольных городов». К несчастью, Куайсар находится в Лорхэме. Если уж на то пошло, сама Калатха была дарована «девам войны» как раз потому, что этот город расположен рядом с Куайсаром.
