Но караванщицы только презрительно фыркнули. Они играли. И эта игра казалась им все более и более забавной.
– Читай же, Нани! Не томи!
– О да, я готова!
"Я непокорна и горда
Была всегда…
– Забавно! Это что? Легенда о самой себе?
Я об одном прошу: "Позволь
Мне быть с тобой, любимый мой!" -Нет, подруга, это не легенда, это – признание в любви!
– Потрясающе! Любовь – и легенда! Такого не было со времен великого Гамеша!
– Тогда все было наоборот. Он любил, и…
– И вообще – тогда это было…
– Ведь это был Хранитель.
– И не простой Хранитель.
– А тут…
– Фу-фу!
– Фу! Кому это может быть интересно?
– Да никому!
– Вот только… Хотелось бы мне знать, в кого это влюблена наша загадочная гостья?
– Какое вам дело! – процедила сквозь зубы покрасневшая от ярости и смущения девушка.
– Просто так!
– Просто так!
– А, вообще, это ведь не важно, правда, Инна!
– Конечно, Нани! Это должен быть кто-то из ее родного каравана. А, значит, она никогда не вернется к нему.
– И если останется здесь, то выйдет за другого.
– Точно! Даже если будет против! Хозяева каравана не упустят шанса породниться…
А-й! – Инна вскрикнула от боли. – Эта мышь еще и царапается! – выпустив чужачку, она быстро поднесла руку к вспыхнувшей огнем щеке, взглянула на ладонь – она испачкалась алым. – До крови! – взвыла девушка. – Если ты изуродовала меня… – Инна оттолкнула от себя девушку с такой силой, что та, отлетев в угол повозки, ударилась спиной о край сундука так сильно, что ей в какой-то миг даже показалось: внутри что-то лопнуло, сломалось, залив сознание жуткой болью.
А Инна уже была рядом.
– Да я тебя…! – ее пальцы вцепились в волосы.
– Остынь! – вынуждена была прикрикнуть на подругу Нани.
– Но она изуродовала мне лицо! – та была взбешена и готова на все.
– Нет!
– Что нет? Ты видишь это? – она сунула руку прямо в лицо своей спутницы.
– Я вижу это! – та ткнула пальцем ей в щеку.
– Ай! Больно же!
– Не скули!
– Она оцарапала мне лицо!
– Всего лишь царапина! А ты можешь ее серьезно покалечить!
– С каких это пор ты заступаешься за чужачку? И в такой момент! Это выглядит как предательство! Это и есть предательство!
– Мы хотели только пошутить! Пусть все и остается шуткой!
– Ха-ха! Мне почему-то совсем не хочется смеяться!
– Вы… – очнувшись, Мати зашевелилась, застонала от боли. – Вы сломали мне спину!
– Разве? Почему же ты тогда шевелишься? У нас в караване был один. Чинил полозья.
Но что-то пошло не так. В общем, повозка рухнула прямо на него. Вытащить его вытащили. И он даже был еще жив. Но не мог и пальцем двинуть. Вот у него действительно была сломана спина. А ты… Ты больше притворяешься!
– Я не… – начала она, но умолкла, поняв, что все ее слова, даже самые искренние, пропитанные болью как слеза солью, будут только высмеяны. Девушка тяжело вздохнула, поморщившись, шевельнулась, отодвигаясь от жесткого угла сундука, подтянула ноги к животу, надеясь, что так боль будет слабее, но она только усилилась.
И Мати вновь выпрямилась.
– Ладно, пошли спать, – окинув ее презрительным взглядом, проговорила Нани.
– Если утром на моей щеке будет хотя бы пятнышко – пеняй на себя! – угрожающе проворчала Инна, однако последовала вслед за подругой. – Всю шутку испортила.
– Ну и пусть. Зато теперь мы знаем ее тайну. Любовную тайну!
– Я…
– Что ты? – резко оборвали ее чужачки.-Что ты можешь? Расцарапать мне все лицо?
– А еще укусить! Она ведь мышь! А мыши кусаются! Так что держись от нее подальше!
Мало ли что ей взбредет в голову!
– Я – Творец заклинаний, и…
– Ты слышала! Она! Творец заклинаний! – они прыснули от смеха.
– Животики надорвешь! Ой, держите меня, я больше не могу! – Нани согнулась пополам.
– Это правда! – Мати же была готова заплакать. Обида смешалась со страхом, а стыд с брезгливостью. В же груди все росла и росла ярость, такая сильная, что, казалось, еще мгновение – и она, вспыхнув костром ярче солнца, сожжет все вокруг.
– И если я сложу слова…
– В заклинание, да? Что же ты до сих пор этого не сделала?
– Вместо того чтобы царапаться?
– Нани! Не напоминай мне об этом, а то…
– Что? Тоже сочинишь заклинание? У нас тут одни Творцы заклинаний! – фыркнула она.
А Мати глядела на чужачек, и ее губы все сильнее сжимались.
"Ну хорошо же! – глаза наполнились алой дымкой злости. – Хорошо! Сейчас…
Сейчас я вам покажу! Я… Я отомщу за все те обиды, всю ту боль…" – ей страшно захотелось заставить их страдать, хотя бы в половину того, как страдала она.
– Пусть все как в зеркале назад
Оборотится, встретив взгляд,
Который… – она остановилась, чувствуя себя, словно бежала куда-то быстро-быстро и вдруг, со всего маху налетела на стену-невидимку, преграждавшую путь.
– И это все? – глаза ее спутниц, в которые в то мгновение, когда прозвучали первые слова заклинания, начал вползать страх, стоило ей замолчать, вновь развеселились. Они смеялись даже громче, чем их губы, которые были заняты другим:
– А где гром с небес? Или что там должно быть? Вон даже метель утихла.
– Неудачница! – фыркнула Инна.
– Неудачница! – пренебрежительно бросила Нани. – Пошли. А то может быть это заразно! – и они двинулись в сторону своих одеял.
– Подождите! – вскрикнула им вслед Мати.
– Что? – те остановились. – Ты придумала продолжение?
– Интересно будет послушать. Особенно гром среди ясного неба. Я никогда прежде не слышала…
– Я тоже.
– Так что же, Творец заклинаний? Мы ждем!
– С нетерпением!
– Почему вы так жестоки? В чем я виновата? Я ведь ничего не сделала!
– Я говорю – неудачница! – скривилась в усмешке Нани. – Ей был дан шанс, о котором можно только мечтать, а она умудрилась все испортить!
– Точно! Ну что еще тебе от нас нужно?
– Отдайте свиток! Пожалуйста! – она сдалась, перестав сопротивляться, готовая на все, что угодно, любые унижения, лишь бы вернуть его.
– Попроси получше! – сразу поняв это, ухмыльнулась Инна.
– Да ладно, хватит, – Нани широко зевнула. – А то спать очень хочется. Прямо невмочь! – она снова зевнула, а потом небрежно швырнула Мати свиток, не сказав даже "забирай".
– А-ах, – Инна тоже зевнула. – Ты права, подруга. Я чувствую себя так, словно уже наполовину сплю!
– Странно это, вроде только что совсем не хотелось…
– Не забивай себе голову ерундой. Сон – он от богов. Если он пришел – значит, такова воля госпожи Айи.
– Да будет воля Ее.
– До самого пробуждения от вечного сна.
– До пробуждения, – и, завершив обычный обряд отхода ко сну, они провели ладонями по лицу, смахивая с него словно капельки пота следы минувшего дня, освобождаясь от прошлого ради грядущего.
